Повторюсь, я с самого начала была уверена в успехе. И не потому, что у меня были какие-то особенные данные или таланты. Просто внутри меня была сумасшедшая уверенность, и она вела меня – за руку, как мать ребенка, когда ему страшно.
Она вела меня за руку, когда говорили, что теперь на литературном олимпе много успешных авторов, что шансов пробиться наверх почти нет. Когда меня спрашивали: «Не поздновато ли начала? Тебе пятьдесят, а не двадцать».
И это «не поздновато ли» – не просто слова. За ними стояли сомнения, недоверие и социальные ожидания. Интернет подбрасывал статистику: из тысяч рукописей, присланных в издательства, остается только одна, остальные отправляют в корзину. Одна! Здесь было над чем подумать.
Но для меня это было как включенное радио в соседней комнате: шумит, о чем-то рассказывает, но не мешает заниматься своим делом.
Я продолжала писать каждый день. Возвращалась с работы домой с пакетами продуктов, готовила ужин, решала накопившиеся за день вопросы. В десять вечера садилась за компьютер и писала до двух часов ночи. А утром шла на работу.
Да, бывало тяжело. Но в какой-то момент я поняла, что это не просто рутина – это мой путь, мой способ почувствовать себя живой и сильной.
Я писала в командировках, в поездах, на вокзалах. На кухне, в ожидании, пока сварится суп. Смешно вспоминать: однажды набросала пару страниц в очереди к врачу, просто не могла ждать – слова сами просились наружу.
Теперь я спрашиваю себя: откуда у меня брались силы? Почему я не сдалась? Но дело, знаете, в том, что творчество для меня было потребностью и не воспринималось как подвиг или какие-то сверхусилия.
Стивен Кинг написал в своей книге, что писательство начинается с закрытой двери кабинета. Так вот, у меня эта дверь была постоянно распахнута, а по кабинету (которого не было) гуляли продувные сквозняки. Все мешало. Все отвлекало. Но я продолжала писать.
Я видела свой путь и знала, куда иду.