3. Мягкие перчатки и улыбки для всех. Продолжать ту же тактику, что и на судебном процессе: защищать нашу точку зрения, не набивая шишек. Потом будет достаточно времени, чтобы раздавить разом всех тараканов. Ни из-за чего и ни из-за кого не падать духом, как в самые трудные моменты раньше. И последний совет: берегитесь зависти. Когда обладаешь такой силой и влиянием, посредственности легко находят предлог для обиды. Принимайте всякого, кто хочет помочь нам, но не доверяйте никому».
Его давняя мысль о создании надежного эмигрантского центра для координации революционных сил все более крепла, и он обсудил некоторые детали с Че Геварой. К совету Фиделя покинуть Гватемалу и выехать как можно скорее в Мексику они отнеслись с некоторой, скорее интуитивной, тревогой, но поняли, что выбора у них нет: Гватемалу надлежит покинуть, хотя поначалу казалось, что здесь они обрели по-настоящему надежное пристанище, чтобы бросить эмигрантский якорь революции.
Из письма от 8 июня (уже из Мексики) мы узнаем, что Ньико, согласно инструкции Фиделя, покинул Гватемалу. Оно вызывает интерес и подробностями его собственной жизни.
«Дорогие родители и дорогая сестра! – пишет он. – Пусть эти строки донесут до вас мое самое искреннее желание видеть вас здоровыми. И за это спасибо. Я здесь чувствую себя хорошо». Оставшаяся часть письма – личное обращение к сестре, к которой он питал не только родственные чувства, но и уважение как к соратнику по борьбе. Через нее он передает приветы и вести о себе оставшимся в Гаване друзьям и Ондине, с которой, чувствуется, его связывали не только дружеские, но и более глубокие чувства. Ньико вводит сестру в курс практически всех своих дел.
«Сегодня, 8 июня, я получил твое письмо вместе с переводом, который ты вложила. Ты даже не представляешь, какую радость доставило мне получение этих денег, которыми я могу распорядиться так, чтобы решить часть своих проблем. Они приводили меня в отчаяние. Положение мое было тяжелым.
Мне было очень больно, что ты проведала о моем тяжелом положении. Ты должна понимать, что я никому и ничего не мог сказать об этом. Ни тебе, ни моим товарищам по партии, ведь я знаю, что и ты, и они находятся в таких же условиях. Писать вам о моем положении значило вводить вас в большие затруднения, так как я знаю, что борьба, которую вы ведете с прогнившей властью на Кубе, связана с выполнением множества обязанностей. В то же время я знаю и о материальных затратах, с которыми это связано: я был в таком же положении, когда боролся на Кубе с тиранией Батисты.