– О чём вы говорите, ваше величество? – переспросил Сперанский.
– Так, ни о чём, просто мысли вслух. Я снова задумался, а потом задал очередной вопрос:. – В короля Георга стреляли в результате заговора?
– Нет, насколько всем известно, нет, – покачал головой Сперанский. – Какой-то сошедший с ума солдат, возомнивший себя новым мессией.
– Как удобно, – я подошёл к окну, глядя на дождь. – Только наши идиоты сами бросаются под пули, ну, или в императорские спальни. Варвары, что с нас взять. В цивилизованных странах всегда найдётся сумасшедший, слышащий голоса, нашёптывающие ему всякое. И что, принц Уэльский совсем ни при чём?
– Нет, ваше величество, – Сперанский позволил себе улыбнуться. – Принц Георг очень переживает за отца.
– Он хороший сын, – я кивнул и направился к столу. – Я так и напишу его величеству, что рад за него. У него такой заботливый сын, который никогда не воспользовался бы безумцем, чтобы освободить себе дорогу к трону. Это будет после соболезнований насчёт гибели лорда Уитворта. И напоследок пожелаю больше уделять внимание безопасности. В жизни-то всякое может произойти. Цезаря вон, в Сенате убили.
– Зачем вам это письмо, ваше величество? – нахмурился Сперанский.
– Скоро осень, – ответил я ему и улыбнулся. – И правительство возглавляет Аддингтон, а не Питт. Таким случаем грех не воспользоваться, просто грех. Я себе никогда этого не прощу, если сейчас не… не посочувствую королю Георгу. Надеюсь, Наполеон тоже воспользуется случаем, иначе я начну плохо о нём думать, – добавил я задумчиво.
– Корсиканец никогда не победит Англию, – уверенно ответил мне Сперанский, хотя я его ни о чём подобном не спрашивал. – Я не понимаю, при чём здесь осень, и каким случаем должен воспользоваться Бонапарт? Но он не победит Георга. Особенно в море.
– Конечно не победит, – я пожал плечами. – Но они могут очень серьёзно ослабить друг друга. Всё ведь зависит от точки зрения, с какой стороны смотреть на их грызню.
– И какова же ваша точка зрения? – Сперанский потёр лоб. Я его ставил иной раз в тупик, зато он быстро излечивался от своих излишне либеральных взглядов. Скоро можно будет его усаживать за проекты кое-каких реформ. Но пока рано.
– А я здесь при чём? – посмотрев на него удивлённо, я принялся доставать письменные принадлежности. Писать нужно будет по-французски. И писать королю я обязан исключительно собственноручно. Это вопрос статуса и этикета. Достав ножик, принялся затачивать перо. – Я всего лишь пришлю письмо с соболезнованиями моему царственному собрату. Лорд Уитворт… – я покачал головой. – Это такая потеря для всех нас! Да, сообщи Ольге Александровне Жеребцовой о трагической гибели её любовника, – добавил я довольно небрежно. – Можешь идти.