Девушка поднялась по лестнице и, трижды прокрутив винт звонка, стала ждать, когда ей откроют. Вскоре в глубине послышались шаги и детские голоса. Когда дверь распахнулась навстречу ей выбежали двое ребят. Она присела, сгребла их в охапку, звонко расцеловала в щеки и, вынув из кармана по леденцу на палочке, вручила каждому.
– Ох, и балуешь ты их, Лампушка, – не зло укорила племянницу Луша и, прикрыв за ней двери, повела темным коридором в комнату, освещая дорогу керосиновой лампой.
Ребята, устроившись на кровати, болтали ногами и о чем-то спорили. Еще один, самый младший, крепко спал на сундуке: из-под лоскутного одеяла, виднелась крошечная розовая пятка
– А ну-ка ш-ш-ш! – зыкнула на них строго мать и те замолкли, продолжая облизывать сладкие гостинцы.
– Какая ты Луша бледная, – всматриваясь в лицо родственницы, озабоченно подметила девушка. – Ты не заболела? Живот не крутит?
– Здорова я. Это от огня, наверное, бледность во мне, – ответила та, ставя на стол лампу. – Как сама-то? Я тебя дня три как не видала в аптеке. Уезжала куды?
– Нет… – быстро присаживаясь к столу, ответила племянница, в тихом голосе слышалась какая-то затаенная радость. – Я в институт медицинский поступила. Буду лекарем. Экзамены сдавала. Вот сдала. Ой, Лушенька, –девушка вскочила и обняла тетку. – Я такая счастливая!
– Это что за институт такой? Кого лечить будешь?
– Женщин. Но сперва выучусь. – Она вынула из бархатного ридикюля бумажку и, развернув, положила на стол под лампу. Но заметив удивленные глаза Луши, опомнилась. – Ой, я забыла, что ты неграмотная у нас. Луша, а не пойти ли тебе учиться. Хочешь, устрою в вечерний воскресный класс для рабочих?
– А детишков куды? Или с ними можно? – хмыкнула та, разливая по стаканам компот из крыжовника. – Айда, пить! – грозно скомандовала и ребята в грубых рубашонках до пят, спрыгнув с кровати, ухватились за стакан, дергая каждый к себе, пока не выплеснули часть на пол. – Я вам! – прикрикнула мать, отобрала стакан, и сама напоила каждого. – И в кого ты у нас такая умная! Не иначе мамка твоя с барином согрешила, – присаживаясь за стол, Луша подперла голову изрядными кулаками – иной мужик позавидует, – и нежно взглянула на сияющую племянницу.
– Что ты такое говоришь…
– Да, ладно. Теперь то, что думать. А если и согрешила, так только на пользу. Вона какая разумница уродилась.