Поэтому после непродолжительной уборки Салли решил прогуляться до ближайшего супермаркета.
Улица встретила детектива плотным туманом и росой. Для самого себя Раш удивился, что вышел на прогулку в ранее утро. В такое время улицы обычных районов города только-только начинали заполняться прохожими и машинами. Но «Полицейская нора» даже в полдень была нелюдимым местом, а сейчас, в шесть утра, вообще казалась вымершим.
Салливан поплотнее запахнулся в свой плащ и шагнул в туман.
В «Полицейской норе» располагались два супермаркета: Холлмарт был дешевле, но открывался только в восемь утра; а вот Вудмолл работал круглосуточно, но при этом располагался немного дальше от трехэтажного убожества, в котором размещалась квартира Раша.
Сыщик любил свое обиталище несмотря на то, что умудрился разругаться со многими соседями. Ему нравилось приходить в квартиру после шнырянья по улицам, полных наркоманов, ублюдков и убийц. Дом был уютен. Без роскоши, какую Салливан мог лицезреть в обители двух копов-гомосексуалов Марито и Дорна, ужасным образом связанных с умершим Винсентом Мэлло.
Детективу нравилось думать о хрупкой, почти эфемерной безопасности его квартиры. Но при этом он понимал, что лживый домашний уют – это поистине издевательские нотки в сарказме судьбы. Ведь так жестоко наблюдать за уставшими подобиями людей, приходящими к себе в обиталище после того, как за день они разгребли ни одну гору дерьма. А затем утром саркастически смеяться завываниями холодного осеннего ветра в лицо этим сгусткам рушащегося сознания, когда они, не успев насладиться домашним отдыхом, вновь придут на работу.
Салливан Раш редко обвинял силы вселенной в тупости и бедах людей, так как считал, что второе – следствие первого. Но если бы Судьба имела какое-нибудь персонифицированное обличие, то сыщик с удовольствием дал бы ей по роже… хотя бы за иллюзорную свободу.
В Вудмолле, как и ожидал Салливан, ему встретилась всего парочка покупателей. Сонный кассир медленно «пробивал» товары, пока детектив упаковывал их.
На фоне играла приглушенная, но довольно бодрая музыка. Раш прислушался: певец с яростным отчаянием вещал о масках на лицах всех вокруг, о самопожертвовании и одиночестве.
«Я плачу, когда ангелы заслуживают смерти», – пел мощный мужской голос.
– Когда ангелы заслуживают смерти… – тихо вторил Салливан.