С появлением щенка ночи стали беспокойные. Бельчонок ворочался, скулил, просил, чтобы его погладили или выпустили из комнаты – и Игнату приходилось выползать из теплой постели, успокаивать.
Мама сразу предупредила, что с щенками возни не меньше, чем с детьми. Мол, хочешь собаку, учись ответственности. Вот он и учился, через недосып и мальчишескую злость. Головой-то понимал, что сам ввязался в это дело, но эмоции сдержать не мог.
– Ну что опять? – подтащил Бельчонка к себе, потрепал между ушами.
Прошло уже три недели после того, как Бельчонок появился в их доме, а всё никак не привыкнуть. Щенок поскуливал жалостливо, будто ему приснился кошмар, несколько раз лизнул Игната в щеку шершавым языком.
А Игнату уже расхотелось спать. Он пялился то в потолок, то в стену, то разглядывал шевелящиеся занавески. За окном была ночь, прохладно и тихо.
Где-то за дверью скрипнули доски пола. В щель под дверью скользнул и тут же пропал размытый свет фонарика. Кто-то ходил по коридору, стараясь быть неслышимым. Возможно, это папа собирался к теплицам. Он обычно уходил до рассвета, а возвращался после обеда. Летом работа в теплицах занимала почти всё его время.
Иногда Игнат не видел папу по несколько дней. А когда всё же виделись, так хорошо и радостно было прижиматься к папиной небритой щеке, вдыхать запах пота и сигарет, слушать стук его сердца. Обычно немногословный папа мог рассказать какую-нибудь из своих длинных историй про старый мир, усадив Игната на табурет около себя. Игнат готов был слушать их часами – и запоминать. Это важно.
Например, ему очень нравилась история про самолёты, которые за час или два переносили человека из одного города в другой, из холодного севера к тёплому морю. Про море тоже рассказывал, кстати. О том, что Игнат в нём даже купался в два года. Ну, как купался… в те дни было холодно и дул ветер, море волновалось, тяжелые волны падали на берег, а густая серая пена шипела вокруг ног. Маленький Игнат, одетый в оранжевый жилетик с множеством застёжек и заклёпок, бегал по песку, ловил пену руками, а когда очередная волна шумно разбивалась неподалёку, радостно визжал и подпрыгивал от возбуждения. Доказательством было одно-единственное фото, что стояло на тумбочке у кровати в деревянной рамке. Остальные фотографии были «в цифре» (Игнат смутно догадывался, что это такое) и не сохранились.