Из дома вышла мама. Перекрестившись, закрыла дверь, поправила коврик на крыльце. Она немного суетилась, как казалось Игнату.
– Зачастили, – сказал папа, втаптывая окурок в ребристый иней. – Сколько прошло? Месяца три?
– Пять, и это нормально, вообще-то. Помнишь, был год, когда три раза ездили?
– Не к добру это. Вдруг у него осложнение или ещё что? Надо с Женькой переговорить, он в этом деле лучше разбирается.
Речь шла об Игнатовой болезни горла и о поездках в город. Мама не любила уезжать далеко от дома, ей по душе были тихие бытовые дела, возня в огороде, воспитание Игната. Но иногда вот приходилось, когда у сына воспалялось во рту, под подбородком.
Обнаружив припухлость на шее – фиолетовую, с красноватыми прожилками и взбухшими венами – Игнат назвал её «мешком с дурными словами». Кажется, память блокировала плохие воспоминания об этой болезни, но Игнат всё равно помнил, что каждый раз, как «мешок» начинал воспаляться, родители возили его в город, лечить. Ничего хорошего в этих поездках не было кроме парка аттракционов, хот-догов и вороха разных сладостей, которые покупали родители. Горло драло так, что постоянно хотелось кашлять, выплюнуть колючую гадость. Но лекарства, чтобы избавиться от болезни совсем, не существовало. Это Игнат помнил совершенно точно.
Папа открыл маме дверь, помог забраться на пассажирское сиденье спереди. Салон сразу наполнился ароматом маминых духов, запахом валерьянки и снова – алкоголем.
«Розовые розы однокласснице моей!»
Сам папа сел за руль, поймал взглядом в зеркальце заднего вида взгляд Игната. Глаза красные, уставшие. Готовился всю ночь, ездил по теплицам, приводил в порядок дела, чтобы тут ничего без него не пропало за время отсутствия.
– Как держишься, красавчик? – спросил он сухо, для профилактики.
Игнат показал большой палец. Папа завёл мотор.
– Завтра можно будет помолиться, и станет легче.
Автомобиль выехал со двора и почти сразу же затрясся по ухабам. В этой глуши не было дорог, а была извилистая колея среди болот и грязи. Завязнуть – плёвое дело. Папа, конечно, никогда не вяз, он знал местность и мог проехать по самым опасным топям с закрытыми глазами. А вот от незваных гостей прекрасно спасало.
Дом стоял на границе леса. Игнат вытянул шею, провожая взглядом родные места: крепкий деревянный забор, за которым была видна разве что треугольная черепичная крыша; высоченные сосны, куцые молоденькие ёлки, разлапистые рябины, ржавый и колючий кустарник, растянувшийся полукругом слева. Сразу за кустарником папины самодельные теплицы – стеклянные лабиринты среди болот, окруженные забором-рабицей с колючей проволокой. От незваных гостей и зверей.