– Что ты делаешь?
– Везу тебя в больницу.
– А как же доктор Робертс?
– Ты серьезно? – Баз засмеялся. Уже во второй раз за вечер. Щедро с его стороны. – Хочешь, чтобы тебя лечили отваром ромашки? И прикладывали холодный компресс от температуры? Свято веря в то, что это лучшее средство от простуды?
Неожиданно для себя, я тоже начала хихикать. Да. Доктор Робертс был именно таким целителем. Травник, гомеопат. Все в таком духе. На самом деле, Баз был прав. Странно, что наши родители доверяли этому…
– Да, он же чистой воды шарлатан, – улыбается Баз, заканчивая за меня мою мысль. – Отец не в себе, если доверяет ему.
– Помнишь, как ты получил травму на тренировке, а доктор Бобби вместо того, чтобы назначить рентген просто намазал больное место какой-то мазью? – я уже покатывалась со смеху, когда перед глазами возникла картинка из памяти: шокированное от действий доктора лицо База.
– Да. Помню, как твоя мама покрутила у виска пальцем, а потом отвезла меня к настоящему доку.
– Да, – я опустила взгляд на руки. – Она всегда была самой разумной в нашей семейке. – Слезы снова катились по моим щекам, задевая приподнятые в улыбке уголки губ.
– Мне будет ее не хватать, – прочистив горло, сказал Баз, пряча от меня свои глаза.
Я лишь кивнула, принимая его соболезнования. И погрузилась в свои далеко нерадостные мысли о ближайшем будущем. Блэксайд больше не тревожил меня пустыми разговорами.
Я остановил машину на стоянке возле частной клиники недалеко от моей квартиры в самом центе Атланты. Посмотрел на Аму. Девушка выглядела недовольной. Она морщила свой маленький носик, как в детстве, когда ей что-то приходилось делать против собственной воли.
– Не понимаю, зачем нам это. Все лекарства у меня с собой. Между прочим, ты собственноручно швырнул их в сумку, – ее голос сиплый, уставший, но при этом твердый.
Набрав полную грудь воздуха, я медленно его выдохнул, успокаивая себя. Сегодня я чертовски раздражен. Наша семья три дня жила в страхе и напряжении, ожидая худших новостей, которые в итоге мы и получили. Случившаяся трагедия подкосила всех нас. Мама впала в жуткую депрессию, следствием которой стала затяжная мигрень. Отец сам на себя не был похож. Он стал слишком тихим, что пугало меня до чертиков, и я не знал, как вести себя с ним. Потому и выполнял все его приказы без промедления, а вовсе не потому, что являлся его послушным щенком. Здесь Ама ошиблась. Я давно уже не подросток и мое мнение имело вес во всех принимаемых решениях не только нашей семьи, но и компании.