– Где ты остановился?
– В гостинице «Веселый бродяга», это в одном квартале отсюда.
– Знаю, – отозвался Ордис, – живу по соседству.
Он спешно поднялся, как будто не хотел продолжения разговора – вдруг я напрошусь к нему в гости.
Если честно, желания такого не было.
* * *
Я вышел из таверны – поискать настенную надпись по поводу городских сплетен.
И Гарма, и Ниен поднялись на развалинах бывших городов Домирья. Но если Ниен вырос на месте груды завалов, то Гарма буквально встала на фундаменты и стены поверженного города, сохранив прямоугольную планировку, свойственную полисам Домирья. Здесь даже восстановили водопровод и виадуки, а на перекрестках били фонтаны с проточной водой, в которых, как в колодцах, можно было набирать воду.
Ордис не обманул, я нашел надпись недалеко от входа в таверну. Прямоугольник сильно выступал из стены между двумя окнами старой лавки. Слоев штукатурки было штук десять, не меньше, и беленую поверхность прямоугольника уже исписали до половины. В основном это были городские новости: заявления членов городского совета, похождения их жен, обещания рассказать о проказах каких-то личностей, надо полагать, весьма популярных в Гарме, но мне совершенно не известных. Гарантировали также сообщить грядущие цены на зерно и мясо. Последней строкой значилось «Проклятие Кенрика Магика». При взгляде на эту надпись в груди у меня поднялась темная мутная волна, сделалось трудно дышать. Дело в том, что проклясть кого-то могут только два человека во всей ойкумене – его родные отец и мать. Ни мой отец король, ни моя матушка меня не проклинали. Да, я наделал немало бед, и за мной числились дела не просто темные, а ужасные, но проклятия на меня никто не накладывал. Я посмотрел на значок, оттиснутый напротив надписи, – это было изображение проткнутого кинжалом языка. Проклятие родителей – тоже магия, и магия страшная.
Скорым шагом я вернулся в таверну и огляделся. Знак проткнутого языка отыскался над самым крайним столиком. Стул напротив сплетника пустовал, я направился к нему и сел, положив руки в кожаных перчатках на стол. Рябая от следов ножей столешница была липкой на ощупь. Я наложил заклятия на свои кожаные перчатки и потому ощущал прикосновения, будто голой кожей, но при этом перчатки скрывали силу в моих руках и серебряную проволоку, изобретение Механического Мастера. Пока я не снял перчатки, понять, что перед ним магик, обычный человек вообще не мог.