– Так мой поручитель не король Ниена? – вряд ли король стал бы сопровождать в путешествии преступника.
– Нет, не король.
Лара? Я невольно улыбнулся. Это было бы слишком хорошо, если бы оказалось правдой. Но я поверил. Позволил себе поверить на миг в такую возможность.
Я поднялся. С трудом. Ноги пока еще плохо меня держали. На месте этого самого Гратина я бы немедленно вызвал соперника на поединок и прикончил первым ударом, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда.
Молчаливый помощник палача принес холщевый мешок с моими вещами. Я вдруг подумал, что так в лекарне родственникам умершего выносят оставшиеся от него вещи и ценности, оставляя холодное голое тело в мертвецкой на льду.
Я стал разбирать свои пожитки. Первым делом вынул из мешка оружие – короткий меч и кинжал с золотой рукоятью. Гадюка, ты снова со мной!
– Позволь! – Раниер, не дожидаясь моего разрешения, взял Гадюку в руки. – Ого, у рукояти магическая связь с владельцем. И еще она почти невесома. Отличная магия у мастера. Такой кинжал легко можно превратить в фантом и заставить убивать на расстоянии. Магику четвертого круга это под силу. Тут есть клеймо на рукояти. Чер-Лис.
– Теперь он мессир Лис, король пожаловал ему титул патриция, – зачем-то уточнил я.
И протянул руку, пытаясь с помощью магической силы выцарапать из пальцев Раниера мой кинжал. Ничего не вышло. Кажется, палач даже не почувствовал моей атаки. Но Гадюку отдал.
Я разобрал остальные вещи. Все было на месте: заговоренная куртка (заговоры еще держались, но ослабли наполовину), кошелек с пятью флоринами, расписка из дома Латура на тысячу флоринов (должны набежать проценты), кольцо наследника Ниена и даже кожаные перчатки – мои пожитки возвращались без единой утраты.
Я успел натянуть на руки кожаные перчатки, когда дверь отворилась. И мне показалось, что в комнату вошла Лара. Только Лара из моей давней юности – до всех бед, войн и смертей. Лара, которой еще не минуло пятнадцати. Девочка-подросток в темном колете и в брючках в обтяжку, в накинутом на плечи подбитом мехом плаще. Вместо нарядной сорочки под камзол она надела темную рубаху из тонкого сукна. Волосы ее были стянуты в тугой узел на затылке и перевиты несколькими кожаными ремешками, чтобы удобнее было прятать под дорожной шляпой. Юная Лара смотрела на меня во все глаза, будто видела впервые. С любопытством и – как мне показалось – с некоторым разочарованием. Оно и понятно – нелепый худой тип в серых тряпках прислужника и в кожаных перчатках, а на ногах нелепые тапки. Девушка улыбнулась. Глаза у нее были не Ларины, совсем нет, зеленоватые, с темной обводкой по радужке. Глаза моего брата Лиама.