У Шейнара было продумано всё до мелочей, и, закончив читать, я подняла на него поражённый взгляд, но он смотрел лишь в сторону, и всю дорогу словно не замечал меня.
Это ранило. Но я старалась не обращать внимание на жгучую боль в сердце. И к обеду стала замечать знакомые места в округе города Лефиа.
Путь был долгим, но расстояние между городами мы преодолели гораздо быстрее, чем телега с осуждёнными. За несколько часов всё тело затекло, и спрыгнуть на твёрдую землю оказалось наслаждением.
– Здесь неподалёку есть таверна, – уверенно сказал дракон. – Я задолжал хозяину несколько золотых. Наведаемся туда после того, как ты закончишь здесь.
Я согласилась. У меня уже начало сосать под ложечкой, ведь завтрак был на самом рассвете, и точно не отказалась бы от хорошего обеда. Можно было бы пообедать и в деревне, но в воздухе чувствовалось явное напряжение: хотя мы остановились у самого моего дома, наш экипаж провожали взглядами все жители Мюррена. Теперь они подходили к краю улицы и смотрели на нас издалека, отчего с каждой минутой наблюдателей становилось всё больше.
Мне оставалось только делать вид, что не замечаю их. Никто не решился бы подойти и заговорить. Все видели, как каратели увезли меня. И теперь наверняка находились в большом замешательстве.
Залаяла Магнетка, охранявшая дом, и радостно бросилась к калитке. Я потянула ручку. Калитка не была заперта, и через несколько мгновений мы с Магнеткой уже обнимались. Она быстро дышала, вылизывала мне лицо, закинув передние лапы на плечи. А я в ответ трепала её за ушами, пока дверь дома не открылась, и на пороге не показалась она.
– Кыш! – крикнула Велена. – А ну, место!
Магнетка озадаченно обернулась, но послушно потрусила обратно в нишу под сараем, которая служила ей конурой.
Я выпрямилась и невольно обернулась на Шейна, который стоял в проёме калитки, прислонившись к ней плечом. Словно искала защиты.
Его лицо было непроницаемо спокойным, но взгляд казался тяжёлым, холодным.
В нём сквозила смерть.
– Лирка! – ошарашенно воскликнула Велена. – А как ты?..
У меня что-то сжалось в груди. Горькая обида. Чувство бесконечной несправедливости. Я не ответила и, сжав кулаки, направилась прямо к сараю, в котором обычно проводила ночи корова Ночка. Утром её должен был забирать пастух, но я отчётливо слышала, как она шуршит сеном за стеной. Распахнув дверь, я действительно увидела её. Вымя было налитым, кожа на нём натянулась до такой степени, что отбрасывала блики.