– Да я же не со зла, господи! – подняв правую руку перед собой, сказал мужчина. – Просто я был женат. Трижды! И застрелите меня, если я не хотел бы знать, что было в головах у этих… женщин, – сказав это, он с неподдельным удивлением стал разглядывать голый безымянный палец. – Как он, этот ваш аппарат вообще работает? Я вас, кстати, не отвлекаю?
Сеня не любил такие ситуации. Хуже всего – быть обязанным человеку за банальное дружелюбие. Что ему от меня надо, этому типу? Сначала лезет ко мне в личную жизнь, смотрит на меня как на говно, а теперь окатит контрастным душем – одной рукой похвалит, а другой ударит? Да пошёл он!
– Отвлекаете, – сказал Сеня. – Я уже сказал вам, что тороплюсь домой. Не будем тратить время впустую, и пусть каждый займётся задачами, которые ему по силам. До свидания.
Он вернулся в лабораторию, где подготовил всё для завтрашней работы, а затем наконец-то вышел на улицу и сделал очень глубокий вдох. Дома его ждала вечно отстранённая Мальвина, и он хотел лишь поскорее запереться в своём кабинете и проспать без снов до утра, чтобы вернуться к работе. В другое время он бы пожаловался на это хамло со склада, но нынче разум Сени был поглощён его последним изобретением – биосемантическим синхронизатором, или Квалиа, как называл его он сам. Этот прибор позволял проникать в самую суть организации категорий в голове другого человека.
"С помощью него люди действительно заговорят на одном языке!" – думал сорокалетний изобретатель, подходя к двери съемной квартиры.
###
– Привет, кот учёный.
Мальвина приготовила ужин и теперь прихорашивалась. Сегодня она собирается в кино с подругой. Сеня не обращает на неё никакого внимания, он ест, не чувствуя вкуса, размышляя о своей чудо-машине для взаимопонимания, отвлекаясь иногда на паскуду-кладовщика, никак не желавшего покидать его психику.
Насытившись, он-таки льнёт к Мальвине и пытается её обнять, но она отстраняется.
– Не надо, у меня…
– Что? – спрашивает он.
– Маникюр! – говорит она, показывая ему свои неестественно длинные ногти.
– Как маникюр мешает принять мои объятья?
– Давай ты не будешь строить из себя жертву домашнего насилия, ладно? – поняв, что это было грубовато, она делает вид, что не имела в виду ничего личного.
У него неприятно ухает в груди. Каждый раз, когда она отвергает его нежность или доброе намерение, от него будто откусывают кусок. Я уменьшаюсь рядом с ней? Почему она просто…