Интеллигенция поет «блатные» песни - страница 9

Один из центральных эпизодов – гулянка на воровской малине, где братва упрашивает Жигана спеть про «Гаврилу».

Годы спустя Жаров писал в книге воспоминаний: «…пьяная вечеринка, устроенная для сманивания ребят из колонии, должна быть и отвратительной по разнузданности, и манящей по веселью и задору.

Жиган поет, <…> лихо перебирая на гитаре. Пьяные голоса девиц и визгливо играющая гармошка в руках Маруси создавали возбужденную атмосферу.

Я был целиком во власти сцены, глаза пьяно блестели, руки мяли плечи подруги, песня звучала озорно.

Снимали монтажные планы и куски, приходилось все время возвращать себя в “угарное” самочувствие. Всеволод Пудовкин стоял в группе режиссеров, и я заметил, что он усиленно смотрит на меня, не отрывая глаз. В перерыве он подошел ко мне и, разговаривая, стал незаметно обнюхивать.

– Ты что меня нюхаешь? Я не…

– Понимаешь, меня уверяют, что ты действительно пьян… Экк тебя подпаивает… Какая чушь… от тебя и не пахнет… Значит, ты… ловко возбуждаешься… Молодец! Пойдем, подыши на них, а то не верят! Всех обманул!» [6]

Песня «Гаврила» сегодня больше известна под названием «Два громилы».

«Прослушать мою первую песенку собралось в зале радио, на улице Горького, четыре человека: Нестеров – оператор, которого интересовало качество записанного им звука; Тагер – изобретатель звукового записывающего аппарата, его интересовало все; режиссер Экк <…>, и я – первый исполнитель блатных песен на экране.

<…> Погасили свет… Стало тихо. Полились звуки гитары, а затем раздался и мой “чарующий” голос: “Для чего я на свете родился…” Конечно, я не Шаляпин, да и не возлагал больших надежд на свое пение, но то, что я услышал, было выше всякой фантастики – с экрана раздавался глухой, как из бочки, звук, удивительно похожий на лай голодного пса. Но самое замечательное, что все хлопали меня по плечам, спине и в восторге кричали: ‘’Поразительно! Феноменально! Молодец!’’…»

Звучит она в фильме практически полностью, за исключением куплетов про судью и прокурора: