Первым произведением Светлова, написанным в детском возрасте, был роман «Ольга Мифузорина», героиня которого, по признанию взрослого автора, мучилась недолго – она умерла на третьей странице…
В предисловии к одной из своих книг поэт поместил очень краткую автобиографию:
«Я, Михаил Аркадьевич Светлов, родился в 1903 году 4/17 июля. Отец – буржуа, мелкий, даже очень мелкий. Он собирал 10 знакомых евреев и создавал “акционерное общество”. Акционерное общество покупало пуд гнилых груш и распродавало его пофунтно. Разница между расходом и приходом шла на моё образование. В детстве я учился у меламеда (учитель начальной религиозной школы. – Т. К.). Платили ему пять рублей. И вдруг отец узнал, что в соседнем местечке берут три. Он пришёл к меламеду и сказал: “Хорошо, пять так пять. Но за эти деньги обучи его русской грамоте».
…Так я и стал русским писателем».
Но было и еще одно обстоятельство, которое, возможно, предшествовало написанию романа об Ольге Мифузориной и предварило рождение стихов, а впоследствии пьес.
Когда отец поэта принес однажды в дом два мешка книг, чтобы пустить страницы на кульки для жареных семечек (мама поэта славилась в Екатеринославле своими жареными семечками), сын заявил, что сначала прочтет эти книги и только потом они пойдут на семечки. Скорее всего, «Ольга Мифузорина» родилась в процессе чтения…
После первых публикаций начались мои поиски себе подобных. Случайно поймала на лету чью-то фразу, приведшую меня в литературное объединение «Магистраль». Но было лето, никого из руководителей, естественно, в помещении у трех вокзалов (Дом культуры железнодорожников) не оказалось. Вахтерша категорично указала на дверь: к железной дороге я отношения не имела. Как выяснилось потом, в «Магистраль», к легендарному её руководителю Григорию Михайловичу Левину, железнодорожники наведывались нечасто, зато туда приходили Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко, Валентин Берестов, Наум Коржавин, Николай Панченко, Евгений Винокуров, Олег Чухонцев, Борис Чичибабин и многие другие известные и тогда, и впоследствии поэты.
Меня всегда не любили вахтерши и сумасшедшие. Первые не пропускали даже в ЦДЛ, когда я была уже членом правления Дома (еще при Константине Симонове). А сумасшедшие, наткнувшись на мой рассеянно-приклеившийся к ним взгляд и беззвучно шевелившиеся губы, немо повторявшие строчки любимых стихов, начинали что-то злобно бормотать и норовили ударить. Я подозревала, что они нутром ощущали, что я из того же теста, и вполне справедливо порывались отомстить мне за предательство. Муж предупреждал: «Никогда не смотри на них, старайся тихо пройти мимо».