Об этом думал Токарев, спотыкаясь закоченевшими ногами об коряги и, как дозу адреналина или удар током, получая по лицу холодными заражёнными ветками деревьев. Он не без причины видел своего проводника жестоким и способным расстреливать детей прямо в колыбелях. Ему вспоминалось всё, что говорил Джазмен о мёртвых и раненых партизанах: «Не берите… оставьте здесь… теперь от них никакого проку»; о мёртвых врагах он не говорил ничего и никогда.
Лес заканчивался, из-за ветвей деревьев виднелась большая холмистая местность, усаженная редкой пожухлой травой. Метрах в пятистах от леса была расположена небольшая деревня, как видно, даже не тронутая войной. Джазмен, оставил оружие под деревом, забрался повыше на берёзу, поднял с груди бинокль и стал рассматривать в него деревянные и, по большей части, кирпичные строения, находившиеся за оградой из колючей проволоки с висящими на ней консервными банками.
– Вон они… шляются. – Пробормотал он себе под нос, а потом тихо обратился к партизанам. – Эй, вы глядите в оба глаза! Деревня занята! Это оседлые (он понял это по тому, что у жителей деревни не было униформы и в одном из дворов играли дети), они могут здесь рядом находиться. Мало ли, окрестности обшаривают. Следите! – Он снова уткнулся глазами в окуляры и, произнося только одними губами, начал считать:
– Раз, два… восемь… двенадцать… и в итоге – сорок.
Он слез с дерева и взял автомат. Один из партизан (Артём из Выборгской бригады) спросил:
– Ну, что там? Есть резон брать-то?
– Что ж, сорок домов, женщины, старики, дети оторжратые бегают… это уже значит, что поесть найдётся… сразу видно: недавно продовольственный поезд ограбили. Мужики с оружием ходят. (Он закурил). Ну, два «козелка» с пулемётами разглядел, но, мне кажется, у них в гаражах и в сараях ещё всякого дерьма навалом. По периметру всё колючей проволокой сделано, на ней погремушки висят. Не удивлюсь, если всё поле вместе с холмами заминировано – у них для этого было много времени. В общем, узнаю родные места! Хе-хе. Это ж моя деревня, я тут вырос! Хе-хе. Короче, резон есть, кончено, но тут хитрость надо проявить. Ладно, пошли-ка обратно, там уж что-нибудь придумаем.
Выслушав отчёт проводника, партизаны направились в сторону паровоза. По дороге Дмитрий – последний партизан – рассказывал историю о своей «довойне». Он говорил: