Наш отряд в составе Петроградской бригады на данный момент времени находится в подземном городе под Владимиром. Некоторые проводники показали нам несколько выходов наружу. В день атаки бригада разделится на три части, и один отряд будет выходить куда-то на Октябрьский проспект, второй отряд – на улицу Большая Московская, а мы – количеством в три тысячи человек – будем толпиться у выхода на Соборную площадь.
Если всё идёт по плану (который никто не утверждал), то сейчас – Московская и многие другие бригады уже должны были взять город в кольцо. Там – десятки тысяч партизан. Они располагаются в глубоких лесах вокруг города и прячутся от пролетающих мимо патрульных вертолётов. А мы – сидим здесь, под землёй, на глубине ста метров, и наша одежда – преимущественно, тёмных тонов. Да, вот и мы – Чёрные Всадники Апокалипсиса, время которого придёт десятого июня в два часа дня по Московскому времени. Стоит ожидать ещё одного пришествия Иисуса».
– Мы не имеем никакого пъедставления о владимиском ганизоне. Их может быть тысяча человек, может быть и миллион! – Распинался перед Джазменом один картавый проводник. – Въемя атаки – четынадцать ноль-ноль, значит, нам нужно выходить на два часа позже.
– Кстати, у наших парней из других бригад наверняка имеется артиллерия, – голосом профессора МГУ продолжал кто-то ещё, – так что сначала они проведут артиллеристскую зачистку.
– Ладно, – согласился Джазмен, – как хотите. Пойдём в четыре часа.
Наступило десятое июня. На улице крепчал мороз, а в подземелье партизаны готовились к выходу: собирали силы и мысли воедино. Часы Токарева показывали тринадцать часов, пятьдесят девять минут. Где-то в коридорах под Соборной площадью Джазмен играл на чужой гитаре свои песни. У него оставалось ещё целых два часа спокойствия.
Стрелка на часах плавно перекатилась на два часа дня, и снаружи из вентиляции начал доноситься сумасшедший грохот. Петроградский проводник не ошибся – у партизан была артиллерия. Всё подземелье замерло и прислушалось. Подземелье нервно дрожало. Джазмен остановился на полпесни и начал другую. Он пел:
Дождь начинал сначала
Лупить сквозь бетонную арку,
Город курил устало
Свою заводскую марку.
Это была песня «Квартета им. Достоевского». Одна из самых легко воспринимавшихся его песен. Теперь её можно было назвать