Став городом, Китай немедля затруднился отнестись к Кремлю в привычных терминах неглименского средокрестия, в координатах город – загород. И тут, возможно, пригодился итальянский взгляд. Взгляд зодчего китайгородских стен Петрока Фрязина Малого, например. Кремль и Китай во фряжском взгляде должны были составить отношение замка и города, castello и cittá («читта́»).
Название Китай, как стали понимать топонимисты, родственно этому cittá. А значит, и французскому cite, и city англичан. Так что когда в исходе XIX века журналисты нарекли Китай московским Сити, они не знали, что дают искомый в заседаниях различных обществ и комиссий ответ на жгучую загадку этого названия.
По существу, ответ в самой загадке. В самом названии, стоит лишь заменить дефис на долгое тире: Китай есть город. Неясен только возраст слова и произрастает ли оно из общего с другими корня, или просто снято с языка у итальянцев. Того же корня слово Китеж говорит за первый вариант.
Искусственная сцена средокрестия обдумала себя по-итальянски.
Город и замок
Переход московских форума и торга с Боровицкой площади на Красную ответил переходу княжеской Руси в Русское царство. Обратный ход равнялся саморазвенчанию царя, возврату в князи. Уход Ивана на Опричный двор и приобщение Ваганьковского царского двора к опричнине сдвигали центр Москвы в былое средокрестие на Боровицкой. В раздвоенном и спорящем холмами городе возобновился спор двух средокрестий.
Опричный кризис сделал явной неотлучность Красной площади от царства. Пронзительно ее сиротство в годы царских бегств, между- и послецарствий. Площадь и царство устраивались вместе.
Выход князя из Кремля равен уходу, расставанию с землей. Напротив, взлобье Красной площади служило выходам царя земли, равняющимся входу, единению с землей.
Так вышел молодой Иван IV в первый день первого Земского собора. С Лобного места царь призвал людей отдать друг другу вражды и тяготы. Позднее, в 1551 году, он исповедовал церковному Стоглавому собору собственные прегрешения, и может статься, что с того же места.
Обе сцены трудно представимы без Покровского собора за спиной царя. Меж тем, собор еще не начат, даже не задуман. Тем виднее внутренняя связь его постройки с политической архитектурой первой половины грозненского царствования.