Но там, понятно, никого не было. Это просто возраст, поняла я. Женщина улыбнулась.
– Зима идет, – сказала она. – Куда деваться?
– Согласна.
– Долго ехали?
– Слишком долго, – кивнула я. – У вас симпатичное местечко. Радует глаз. Вы хозяйка?
– Мой сын – хозяин, – сказала она, покачивая головой. – Я здесь сижу по ночам.
– Семейный бизнес? Понятно.
– Да, что-то вроде этого. Мы тут с невесткой занимаемся уборкой, а дела ведет сын. Он работает на мясокомбинате в Понка-Сити. Мотель у него – приработок.
– Надеюсь, вы сегодня не забиты под завязку! – пошутила я.
Женщина рассмеялась.
– Такого не было со времен президента Трумэна.
Она медленно перевернула несколько страниц регистрационной книги.
– И что – здесь и впрямь останавливался президент Трумэн? – спросила я.
Женщина подняла на меня взгляд. Ее большие глаза плавали в озерцах толстых очков, словно огромные головастики.
– Не думаю, детка. Я бы такое запомнила.
– Мне кажется, вы очень добрая женщина, – сказала я. – Поэтому не буду ходить вокруг да около. У меня нет денег, чтобы заплатить за комнату, и я бы не стала вас тревожить, если бы в машине у меня не сидел ребенок. Он мокрый, он замерз, и может схватить воспаление легких, если я не найду для него теплой постели.
Женщина посмотрела туда, где стояла моя машина, и покачала головой, но я, конечно, не поняла, что у нее на уме. Потом она произнесла:
– Даже не знаю, что и сказать, детка.
– Мне многого не нужно, и утром я все за собой уберу. А еще могу перестелить все постели в мотеле. И, вообще, сделаю все, что вы скажете. Мне только на одну ночь.
– Даже и не знаю…
– Позвольте, я принесу ребенка. Пусть он хотя бы погреется, пока вы решаете, как мне быть.
Самым удивительным в этом малыше была его цепкость. С того самого момента, как я извлекла его из мокрого одеяла, в котором он сидел как в гнездышке, он прильнул ко мне и вцепился руками – так дерево вцепляется корнями в сухую землю. Думаю, мне было бы проще оторваться от собственных волос, чем от него.
Ну что ж, вышло даже удачно. Я была так измотана, что ничего не соображала, и запросто могла бы его где-нибудь забыть, пока возилась с машиной и перетаскивала свой нехитрый скарб в дальнюю комнату «Сломанной стрелы». А так я просто носила ребенка на себе – взад и вперед, и это было очень похоже на то, что я делала в больнице; там главное было – не сбиться с маршрута. Похоже, таскать кровь и мочу – моя судьба.