Однако сейчас ее всё больше пугало то, чем именно племянник закончит свой рассказ. Возможно, она даже и не хотела этого знать. Но в то же время ей стало так обидно за сестру, что у девушки появилось желание немедленно перенестись в то время и лично выцарапать обидчику глаза.
– Пришел я туда, а эти уже заседают. Всё по классике – шашлычок, чекушка. Ну а я что… Я только о маме и думал. Подхожу, хватаю бутылку со стола и ему прям по голове. А всё, что от нее осталось, розочку, ему в пах уткнул и говорю: “Хочешь сделаю так, чтобы сосать у тебя больше было нечего?”.
– Ой-ёй…
– Народ весь в непонятках стоит, но не лезут – привыкшие. Там и не такое видели, сама знаешь. Этот тоже на меня вылупился, за голову держится, мычит чё-то, кровь идет… Я и сам перетрухал поначалу, но адреналин у меня, видимо, вжарил, вот я и не свалил. Тем более по глазам-то я вижу, что он понял, о чём я говорю. Ну вот… Это, к слову, о маминой нерешительности и проблемах из-за этого…
– Подожди – а чем всё закончилось?
– Да ничем. Ногами его отходил немножко, плюнул и оставил. За него никто не впрягся, а он меня и так понял. Я ему сказал, чтобы больше в сторону мамы даже не смотрел. А если еще раз что-то такое услышу, яйца отрежу.
– Ужас – скривилась Элина. Пусть она никогда и не была особо впечатлительной, но всё же всё, что касалось семьи, трогало ее до глубины души. – Макар… А вдруг он в полицию бы пошел?
– Я тебя умоляю – усмехнулся вожатый. – Кто бы разбираться стал? Кому он на хер нужен?
Ее удивило, с какой легкостью Макар говорил о том, что произошло. Но, с другой стороны, она понимала, что уж кто-кто, а племянник точно не стал бы сожалеть ни о чём подобном. Да и не о чем тут было сожалеть. Его мать обидели, и уж кому, как не ему было ее защитить. А что до ее обидчика – Вова Мищенко получил по заслугам.
А, может быть, он и вовсе еще легко отделался? Кто знает? Иногда Элине казалось, что Макар способен на вещи и похуже этого…
Нужно было возвращать разговор в прежнее русло.
– Слушай, ну, с другой стороны, у твоей мамы было куча качеств, которых у меня никогда не будет – парировала Элина. – Ее люди любили. Всегда. И успокоить она умела, чтобы ни случилось. А руки у нее какие были золотые. У меня дома до сих пор ее картины весят, которые она мне дарила. И портрет мой тоже.