Дойдя до поваленных деревьев, Сергей, не раздумывая, взял поудобнее топор и стал обрубать ветки. После того, как разделался с одним из стволов он, воткнув топор в дерево, обратился ко мне:
– Если метра по три сделать брёвна и положить их по периметру, как думаешь, нормально будет?
– Да конечно нормально, не на всю ведь жизнь делать будем.
После моего ответа Сергей, на глаз прикинув где перерубать ствол, взял и руки топор и сделал несколько ударов, а затем вновь обратился ко мне:
– Дерево, наверное, лет сто пролежало, рубится, как будто оно из папье-маше.
В это время я невольно оглянулся назад и, посмотрев на край оврага, снова заметил следящего за нами Ивана.
– Сергей, Иван опять следит за нами, – произнёс я полушепотом.
– Пусть следит, может быстрее успокоится, а ты не подавай вида, что его заметил, – с этими словами Сергей перехватил поудобней топор и снова принялся за дело.
Дорубив до конца, он попросил меня помочь перенести отрубленную часть ствола в сторону. Когда мы опустили бревно на землю, Сергей, обрубив оставшиеся ветки, воткнул топор в торец бревна и, облегчённо вздохнув, присел на него. Достав из кармана сигареты, я присел рядом, но не успели мы сделать по второй затяжке, как у меня снова появилось ощущение, что за мной кто-то следит. Подняв глаза, я снова увидел высунувшуюся из-за края оврага голову Ивана.
– Смотри, Сергей, Иван опять, – но не успел я закончить то, что хотел сказать, Сергей поднял голову и громко, но в тоже время, довольно-таки мягко произнес:
– Иван, хватит там прятаться, иди к нам.
На краю оврага показалась голова Ивана, он смотрел на нас своим пристальным и в тоже время удивлённым взглядом.
– Ну иди к нам, что ты там прячется, тебя же никто не обижает, – снова позвал его Сергей.
– Никто не обижает? – как маленький ребёнок переспросил Иван.
– Да конечно никто, – убедительно заверил его Сергей, сделав глубокую Затяжку и выдохнув дым, рассмеялся, как говорится, от всей души.
От заразительного смеха Сергея я не удержался и тоже начал смеяться. По началу на лице у Ивана от непонятной для него ситуации появилась сильно удивленная гримаса, но через несколько мгновений она сменилась на улыбку. Правда человек, который увидел бы это выражение в первый раз, вряд ли мог принять его за улыбку, но за наше, пусть и очень короткое время, общение, мы уже немного научились различать, когда на изуродованном лице Ивана появляется улыбка, а когда страдание.