Откатив отрубленную часть от остальных деревьев и воткнув в неё топор, так же, как это делал Сергей, он обратился к нам:
– Ну хватит там курить, идем, унесём туда! – и махнул рукой в сторону своего жилища.
Переглянувшись между собой и сделав ещё по одной затяжке, мы спустились в овраг. Перенеся остальные брёвна на место нашей стоянки, мы сложили их примерно так же, как кладут сруб колодцев, разница была лишь в том, что два параллельно лежащих бревна были положены сверху на два других.
Присев на одно из брёвен и убедившись в том, что конструкция получилась не совсем устойчивой, Сергей, поднявшись на ноги и откатив бревно, с которого встал, к центру, взял в руки топор и сделал на краю нижнего бревна заруб. Затем он сделал то же самое с противоположным и закатил в них верхнее.
– Вот так оно будет лучше, снова присев на тоже место, произнёс Сергей.
– Так будет хорошо? – переспросил его Иван и, услышав от Сергея утвердительное «да», взял в руки топор и проделал аналогичные действия со вторым бревном. Закончив работу, Иван, усевшись напротив Сергея, повторил, как мы решили, понравившуюся ему фразу, – ну что, так будет лучше?
– Конечно, лучше, – поддержал его Сергей и после небольшой паузы добавил, – вы пока отдохните, а я пойду пару рогатин вырублю, чтобы было на чём котелок над костром повесить.
Поднявшись на ноги и взяв в руку топор, он направился в ту сторону, откуда мы носили брёвна.
– Ну что, Иван, перекусить не желаешь? – поинтересовался я, развязывая шнурок рюкзака.
– Перекусить? – глядя на меня, переспросил он.
– Перекусить это значит чего-нибудь немного съесть, – пояснил я ему.
– Хочу немного есть, – после этих слов Ивана последовала небольшая пауза, а затем я снова обратился к нему:
– Может тогда пока сухариков погрызем?
Наблюдая, как я разбираю содержимое рюкзака, Иван немного помолчал, а затем скоропалительно произнёс:
– Давай погрызем сухариков.
Достав из рюкзака бумажный пакет, в котором были сухари из чёрного хлеба, я вытащил себе горсть содержимого и протянул пакет Ивану. Он, достав из пакета несколько штук, стал их обнюхивать, примерно так же, как это делает не совсем голодное животное, которому дали не совсем знакомую для него пищу.
– Иван, их не нюхать надо, а есть.
После этих слов я положил один сухарь себе в рот и с хрустом разгрыз его. Иван, взяв сухарь между большим и указательным пальцами, попробовал его раздавить, а затем он снова посмотрел на меня. Но я сделал вид, что не замечаю его и продолжал грызть сухарики. Видя, что я не обращаю на него внимания, он снова обнюхал сухарик, немного поморщился и начал его грызть, состроив гримасу, обозначающую, что он не разобрал вкуса потребляемого им продукта. Затем, проделав то же самое с теми, что оставались у него в руке, он снова обратился ко мне и попросил ещё, при этом почему-то называя их «цукариками». Не мешкая после его просьбы, я протянул ему пакет. Но на этот раз Иван уже не скромничал и, запустив туда руку, вытащил целую горсть.