Потом, как говорится, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Появилась любовь к вкусняшкам, мясу, сыру и т. д. Когда Ма принесла домой дыню, я вцепилась в нее, хотя по размеру она была больше меня.
«Ты восточная женщина» – воскликнула Ма.
Дыню я любила до умопомрачения и когда наступал период бахчевых культур, уплетала ее за обе щеки.
Когда девочка в семье выросла и ушла во взрослую жизнь, наступил период моей большой любви к Ма. Я стала не просто членом семьи, но и берегиней дома. Я делила эту миссию вместе с домовым. Маленький, серый и пушистый, он охранял дом. Мы вместе любили Ма и оберегали ее. Хотя между нами было соперничество, мы делили места в квартире. А когда я с ним пересекалась на дороге, шипела, говоря ему: – «Я здесь главная». У меня горели глаза фосфоресцирующим светом. Даже Ма боялась меня, осторожно ко мне подходила: – «Масечка, Масечка, что с тобой?» Но в целом в доме царил мир, покой и любовь. Ведь любовь – это самое главное.
Глава 4. О ВСЯКОЙ ВСЯЧИНЕ
Меня все интересовало, ведь кошки любопытны по своей природе. Я поняла, что Ма почему-то не любит, когда я обдираю обои или мебель, поэтому выбирала момент, когда она отвлекалась и царапала угол с большим удовольствием и наслаждением, так: с оттяжечкой, оттяжечкой… Ма слышала характерный звук и бежала на него, а я юрк и под кровать. Потом, когда я набрала формы и вошла в полный расцвет красоты и веса, уже влезть туда не получалось, даже если я пыталась распластать живот.
Периодически меня мыли, почему-то они считали, что это надо: мыться, расчесываться, стричь когти. Бррр…. Я всячески выражала неудовольствие: шипела, рычала, охватывала Ма за шею, чтобы не опустили в ванну. Когда понимала, что мои протесты не принимают, смирялась и ждала окончания процедур. Ну уж когда Ма принимала ванну, я забиралась на стиральную машинку, смотрела свысока, тряслась от работающей стиральной машинки и кайфовала, что в воде не я.