Господин полковник отвернулся и продолжил с удвоенным усердием осыпать ударами чучело. Лейтенант Такэда остановился у входа и еще некоторое время наблюдал за его абсолютно просчитанными движениями – такой человек не остановится, пока не докопается до самой потаенной, единственной и истинной причины.
Покончив со служебными обязанностями, лейтенант Такэда не торопился домой. Он вернулся на Асакусу и вошел в храм Сэнсодзи, смешался с толпой прочих паломников и туристов, бросил деньги в ящичек для пожертвований, не поднимая головы прошагал под огромным нарядным фонарем, даже против обыкновения купил какой-то талисман для домашней божницы. Зажег ароматные палочки и долго-долго стоял у курильницы с благовониями, дожидаясь, когда ветер окутает его облаком сизого дыма, от которого щиплет в носу и тянет закашляться. Он умолял милосердную богиню Каннон освободить его из хрустального кокона одиночества, опутавшего его как родовое проклятье. Матушка Эмото рано покинула бренный мир, так и не успев подарить мальчику родных братьев и сестер. Его отец предпочитал наслаждаться свободой, которую дает положение вдовца, и не торопился вступать в новый брак. Ни тетушек, ни дядюшек у него не было. Он вырос в окружении чужих, взрослых людей и не испытывал никакой – совершенно никакой – душевной потребности обзаводиться приятелями среди сверстников, как это принято. Конечно, ему приходилось ходить на занятия, в столовую, на всякие празднества и состязания, и даже в веселые кварталы в компании соучеников, а затем сослуживцев. Но эту повинность Эмото принимал исключительно как часть профессиональных обязанностей. Хорошему офицеру должно быть присуще чувство коллективизма, но ему нравилось одиночество! Обычно, мысли о собственной ненормальности наполняла Эмото жгучим чувством стыда, но со вчерашнего дня его вытеснила печаль.
Вчера он заглянул в лавочку к знакомому зеленщику, купил мускусную дыню и пару кистей винограда, почти идеальными иероглифами вывел на карточке пожелания доброго самочувствия, вложил в корзину и отправил госпоже Сугимото с посыльным. Благо, адрес девушки значился в полицейских записях. Сегодня юная госпожа прислала ему милую записочку с благодарностью. Было бы поступком хорошего тона пригласить ее прогуляться в парке, полюбоваться цветущими гортензиями в компании приличных молодых людей и девушек – но никакой подходящей компании в приятелях у Эмото не числилось. Другим вариантом было бы предложить госпоже Сугимото посетить вместе пьесу в классическом японском театре, например «Но». Однако приличия требовали разделить это удовольствие не только с девицей, но и с почтенной родственницей, как это приятно в достойных семьях. Ни одной подходящей кузины или тетушки, которую можно прихватить с собой, на память лейтенанту Такэда не приходило. Впрочем, он редко общался с родственниками, а его отец – который, безусловно, вспомнил бы двух-трех матрон из дальней родни, проживающей в Токио – отбыл путешествовать по Европе больше двух лет назад, изредка присылал домой сувениры, открытки с видами городов и штемпелями дорогих отелей; где он сейчас и как с ним связаться, Эмото не знал.