14 год эпохи сева,
месяц написания поэзии
префектура Токио, столица
1. Шелест ивовых веток
Внезапный порыв ветра сорвал с ветки сухой лист и растворился в полуденном зное. Хрупкий, похожий на бабочку, листок плавно опустился на пятно засохшей крови. Лейтенант Такэда проследил за ним взглядом, поправил круглые очки и только после этого отважился задать вопрос полковнику Китаока, который уже сорок минут изучал место происшествия.
– Обнаружили что-нибудь, господин полковник?
– Да, лейтенант, обнаружил. – Полковник с безразличным видом поворошил жухлую траву наконечником трости и вздохнул:
Кленовый листок
Иссох – близится осень,
Тепла не вернуть.
Полковник Китаока, в распоряжение которого лейтенант поступил двое суток назад, против его ожиданий, оказался человеком образованным и утонченным.
– Иными словами, лейтенант, даже незначительный, случайный штрих, вроде сухой травинки, позволяет переоценить имеющиеся факты.
Лейтенант заметил, как полицейский надзиратель3 и сержант из местного отделения полиции обменялись взглядами за спиной армейского чина. Люди, скроенные из такой же грубой, практичной материи, как их гражданское платье, они искренне недоумевали, зачем военной жандармерии вообще потребовалось дополнительное расследование очевидного самоубийства. Полицейский надзиратель Иппонги, предпочитавший представляться «детектив», работал в полиции уже лет двадцать и мало нуждался в наставлениях. Он достаточно владел методом логических умозаключений, чтобы из неброских деталей вроде свежего шрама на щеке полковника и хромоты, вынуждавшей офицера использовать трость, обоснованно заключить, что вояка совсем недавно вернулся из действующей армии, застрял в столице из-за последствий ранения и тяготится нынешней чиновничьей должностью. Правду сказать, китайские диверсанты, маньчжурские бандиты, даже иностранные шпионы – редкие гости в Токио, вот полковник и продолжает гоняться за призраками былых заговоров с усердием, достойным лучшего применения, торчит здесь битый час в такую духоту! Но открыто торопить офицера Кэмпэйтай