– Часто гуляете тут? – поинтересовался Дитмор, во все глаза разглядывая девушку.
– Бывает. Обожаю смотреть на воду.
– И я тоже. Вы надолго здесь остановились? Или насовсем переехали?
– Завтра собираюсь в обратный путь, домой, – незнакомка потупилась. – Мне нужно было обдумать важные вещи, поэтому я попросила отца отпустить меня в небольшое путешествие. Никогда еще не уезжала так далеко от дома.
– Откуда же вы?
– Из Реентарии.
– Неблизкий путь вы преодолели! – Дитмор даже присвистнул от удивления. – Можно подумать, бежали из дома.
– Ах! – девица сделала большие глаза и прикрыла рот ладонью, демонстрируя изящные пальчики. – Совсем я не умею притворяться, господин…
– Дитмор, – представился кронпринц, – Меелинг. Не бойтесь, я не буду звать дознавателей, чтобы они расследовали причины вашего бегства. Но ваш отец наверняка волнуется.
– Да, это был ужасный проступок с моей стороны, – девушка смахнула слезинку с уголка глаза, – но мною двигало отчаяние. И я убежала в самой мне неизвестном направлении, оставив отцу записку. С собой взяла всего нескольких доверенных мне людей.
– И что же привело вас в такое отчаяние? – не утерпел Дитмор.
– Я даже не знаю, можно ли говорить о таком, – вздохнула незнакомка, – но отчего-то чувствую к вам такое сильное и необъяснимое доверие, господин Дитмор… У меня появился странный знак на теле. И он… так напугал меня, что я не решилась признаться отцу. Глупо, но тогда я подумала, что он вообразит, будто я сделала себе брачную татуировку, и заподозрит меня в легкомысленном поведении.
Брачная татуировка?
Дитмор напрягся. Неужто он нашел свою предреченную?
* * *
Лоб, щеки, подбородок Дорианы горели. От печи, в которой готовились румяные калачи, исходил жар.
Пришло время их доставать и смазывать маслом. Затем одну половину надо посыпать мелко истолченным сахаром, другую – мелкими кунжутными зернышками.
Дориана уже приспособилась к своей работе. Замешивать тесто ей еще не доверяли, да она и рада этому была.
Не было у нее никакого кулинарного опыта, и сейчас нежная кожа ладоней покрылась волдырями и мозолями.
Но Дори не жаловалась. Ей нравился этот новый опыт, жизнь среди ароматов хлеба и булочек. А Лисмор неуловимо напоминал покойного отца, по которому Дори очень скучала.
Мозоли и волдыри вечерами она исцеляла своей магией – эти травмы поддавались лечению куда лучше, чем, след от клейма.