Гиппокам: территория любви - страница 27

Шрифт
Интервал


Иосиф Бродский, «Все чуждо в доме новому жильцу» (1962)

Аня и Эрик полюбили беглеца крыса Карла и оставили его жить в клетке прямо в лаборатории под столом, они кормили его и разговаривали с ним, но когда Джон увидел их лабораторного любимца, то попросил убрать, сказав, что это нарушение протокола вивария. Держать его в общаге тоже нельзя, да и Аня редко бывает дома, и они решили дать свободу Карлу. А где крысы живут и процветают? Конечно, в лесном массиве Центрального Парка. Наверно Карл, или его потомство до сих пор там и живет. В парке, когда они отпустили Карла, выбросили клетку и присели отдохнуть, Эрик раскрыл и стал ей читать последний номер журнала Ньюйоркец. Голос Эрика звучал усыпляюще, а свежий ветерок с пруда разморил лабораторную затворницу, и она задремала. В коротком дневном сне к ней опять пришла Черная Матушка, которую она встретила в ночь Хэллоуина.

Анне привиделось то, что восстало из глубин памяти города и вошло в ЕЕ память

Вот и наступил январь нового 1855 года, и все кончено. Нет надежды. Двадцать лет маленького рая, и все, конец черной утопии нашей Сенека – Виллидж посреди странного, шумного и жестокого Города. Бог отвел аболиционистам – свободной чернокожей пастве – лишь два десятка тихих яблоневых лет и уютных зим у камина.


Так думала матушка Франческа Макинтей, жена деревенского пастора Сионской Церкви, спускаясь по внутренней лестнице своего дома, уже пустого и оттого гулкого. Ступала осторожно постоять напоследок на каждой из двадцати ступенек. Их доски она оттерла утром добела жесткой щеткой, отмыла новым светло-жёлтым ядровым мылом и высушила чистой льняной ветошью.


Так омывают в последний путь.


Спускаясь, матушка отвязывала рождественскую гирлянду из колючих трилистников остролиста и мелких яблочек с перил уже чужой ничьей лестницы. Ее мозолистые крепкие черные пальцы опускали краснобокие плоды в карман её крахмального, коробом, серого передника. Верхушка нижней балясины перил соскочила со штырька, но матушка не раздражилась, как обычно, а успев подхватить деревянный шарик, поцеловала его макушку, круглую, как детская головка, и нежно водворила на место.


На нижнем этаже она распахнула створки французских, в мелких стеклянных окошках переплета, дверей в гостиную. Погладила сухой ладонью каждый из семи столбиков-строчек зарубок: три на правой и четыре на левой стороне дверного проёма. До самой верхней из зарубок дотянулась с трудом, привстав на цыпочки.