– Как тебя зовут?
Элис несколько секунд пыталась вспомнить свое имя.
– Элис… Элис Цзянь.
Ее имя произвело эффект взрыва бомбы среди членов Верховного совета. Несколько из них напряглись, некоторые просто уставились на нее. Интерес в их глазах напомнил Элис о Кейт.
– Цзянь… как тот Цзянь? – спросил Трэвис с блеском в глазах.
– Вряд ли, – презрительно фыркнула Эванджелина, но она изучала Элис с явным любопытством. – Цзянь – не такая уж редкая фамилия.
– Но среди смертных наследников только у одного рода такая фамилия, – заметила девушка-лис.
– Лили, только не говори мне, что ты сейчас намекаешь на то, о чем я думаю? – сказала Эванджелина с явным скептицизмом в голосе.
– Она пахнет так же, как он. Разве ты не чувствуешь его запах в ее крови? – Лили подняла нос и глубоко вдохнула, глядя в сторону Элис.
Элис в ужасе отшатнулась.
О чем они говорили? Они сказали «его»… Неужели они говорили про отца Элис? Она никогда его не видела и почти ничего о нем не знала; мама редко говорила о папе, и Элис давно поняла, что не стоит про него спрашивать. Мама отмахивалась от ее вопросов и постоянно уходила от темы, как только речь заходила об отце. Она воспитывала Элис одна, и девушка знала папу только по нескольким фотографиям, которые мама хранила в кошельке. Светло-карие глаза и милую ямочку на щеке Элис унаследовала от него.
Возможно ли, что члены Верховного совета знали ее отца?
– Да, она пахнет, как он, но… – Эванджелина скривила идеальные губы. – Но как она может быть наследником тех самых Цзянь? Она же такая… маленькая и жалкая на вид.
– Я вовсе не маленькая и не жалкая, – выпалила Элис, прежде чем успела остановить себя. Девушка в ужасе зажала рот рукой. Неужели она только нагрубила членам Верховного совета? Да, они начали ее оскорблять, но Элис должна была благоразумно промолчать, как на ее месте поступил бы любой другой новенький.
Эванджелина прищурила глаза. Ее рот немного приоткрылся, отражая удивление, вызванное словами Элис.
– Что ты только что сказала?
Возможно, в этот самый момент Элис стоило броситься наутек и на бегу молиться, чтобы Эванджелина забыла ее лицо. Однако сейчас, когда все внимание Верховного совета было сосредоточено на ней, Элис выпал шанс узнать хоть что-то о своем отце. Ее обычная застенчивость и тревожность отошли на второй план. Она не могла упустить такую редкую возможность.