– Ну, это вряд ли, Петруха, – ухмыльнулся заключенный. – Есть такое понятие – точка невозврата, боюсь, к тому времени я ее уже пройду…
– Не понимаю, о чем вы, Павел Евдокимович… – Шепот сотрудника колонии срывался от волнения. – Ладно, вам виднее. Держите сумку, я все собрал. Здесь лямка, закиньте за спину, чтобы не мешалась. В сумке одежда, сапоги, вяленое мясо, дэта от комаров – несколько флаконов, без нее вы просто не выживете… Давайте, Павел Евдокимович, удачи вам, не поминайте лихом!
– Да что ты, Петруша, буду поминать только добрым словом… – Павел Евдокимович поднялся, прислушался к работе организма – вроде, не сбоило. – Ну, спасибо, друг, выручил…
– Подождите, – спохватился помощник. – Дайте мне в челюсть, да не жалейте. Желательно, чтобы сознание потерял. Может, и пронесет, не разберутся, в чем дело. Я скажу, что вы меня вырубили и ключ от наручников забрали.
– А сумка с вещами сама собралась? – утробно засмеялся Павел Евдокимович, – Да ты не грейся, на этот счет, Петруха, есть другая идея…
Откуда взялся в тюремной одежде хирургический скальпель? Похоже, запасы в эту ночь делал не только верный помощник. Лезвие, как в масло, вошло в живот. Сжимать рукоятку было неудобно, но убийца старался. Инструмент использовался по назначению – для разрезания глубоких тканей.
– Павел Евдокимович, вы что?.. Зачем? – Петр задохнулся, выпучил глаза. Схватился за руку убийцы, но повлиять на ситуацию уже не мог. Рука ослабла, повисла. Лезвие продолжало рвать внутренние органы. Несчастный захлебнулся хлынувшей изо рта кровью, подкосились ноги. Убийца аккуратно пристроил его на пол, вытер о китель окровавленные руки.
– Вот так-то, Петруша. Извини, но добрые дела не остаются безнаказанными… Но все равно – спасибо, дорогой.
В ногах появилась упругость, тело наполнялось силой. Три года он готовил себя к этому дню, украдкой качал мышечную массу, наедался – голодом людей в советских колониях не морили. Он готов был на все, лишь бы вырваться из этой дыры. Главное, прочь, а там будет видно, есть определенные задумки…
Он высунулся в темный коридор, выждал, заскользил, прижимаясь к стене. Охрана в коридоре не беспокоила. Русская душа – пока гром не грянет… Инструкции выполняются только во время проверок. В крыле находился лишь один пациент из закрытого блока. Куда он денется, прикованный к кровати, да еще и с коликами в желудке? Двое находились в «предбаннике», не спали, увлеченно беседовали. Они сидели за стеклом и решеткой, имея собственный выход из здания – вооруженные, если память не подводила, табельными пистолетами Макарова.