"
И ещё одно, в три часа:
"Тебя в черный список внесли. Наверное, с руки армянина. Никаких больше подработок! Я еле отмазалась!"
Я бы ответила, что не очень-то и хотелось, но такие вот случайные подработки сейчас, пока у меня нет постоянной работы – единственное, что у меня есть. Единственный шанс для моего мальчика.
И третье сообщение, добивающее:
"20т не отдам, и 5 тебе хватит. Предательница".
И ещё одно, в четыре утра:
"И спасибо скажи!"
Пять тысяч. Я окунулась в мой личный ад за пять тысяч.
Потеряла работу. У нас с этим строго: жалоба от клиента – выгоняют.
А ведь Верка знает о болезни Паши! Знает, что у меня каждая тысяча на счету. Ждёт, что я спасибо скажу… Подруга. Зубоскалит. Не могла же она ждать, что я просто стану, как она…
Вспоминаю, как она засовывает за край белого передника несколько красных купюр. Неужели считает, что это того стоит?
– Мама, ты плачешь? – спрашивает мое проснувшееся солнышко. Он трогательно трёт глаза кулачком. – А давай я тебя обниму, и ты плакать перестанешь?
– Иди ко мне, родной, – тяну к нему руки. – Ты мой защитник.
Утыкаюсь в теплую ото сна макушку сына и закрываю глаза. Паша поднимает лицо – и на меня снова глядят те самые глаза.
В этот раз я плачу так, чтобы слез было не видно.
.
.
Днём звоню в агентство, не особо надеясь. Да, так и есть – в черном списке. Права была Верка. Что теперь делать?
Звоню в службу занятости – из предложений только библиотекарь за двадцать тысяч в месяц. Официанткой я быть не могу – с Пашей некому сидеть, если я буду на смене. Мама осталась в Ростове, а здесь у меня никого нет.
А операция через два месяца.
Два месяца!!! Не найду двести тысяч – придется тянуть, и Паше станет хуже. Сейчас нога и так еле сгибается…
Открываю телефон снова, бездумно листаю ленту предложений, почти не фокусируя взгляд.
Всплывает ещё одно сообщение от Васильевой Верки:
"Нет спасибо – нет денег!"
Уже почти не больно. Только мерзко. Открываю диалог и набираю:
"Ну уж спасибо. Звала меня официанткой, а оказалось, я должна была их сексуально обслуживать, как шлюха. Подавись!"
Перечитываю. Снова. Потом стираю все, кроме "Ну уж спасибо" – и отправляю. Она ставит мне лайк.
Как унизительно. Но мне нужны эти пять тысяч.
3. Выход.
Вечером меня просит остаться Анна Владимировна, учительница сына. Я не понимаю, в чем дело: Паша легко успевает, он усидчивый и тихий.