«В чужих домах мой ребенок обычно ведет себя как положено. Он не вытворяет всякие фокусы, не капризничает снова и снова до тех пор, пока родители его друзей, стиснув зубы, не попросят прекратить. Но в нашем доме он без конца надо мной издевается. И я буквально выхожу из себя»[1].
В своем эссе Ламотт рассказывала об оторванных кукольных головах и дверях, захлопнутых с такой силой, что фотографии и прочие безделушки падали на пол. Чем дальше я читала, тем больше узнавала себя. Мурашки по коже от прочитанного, но в то же время невероятное облегчение, ведь вот оно – доказательство того, что я вовсе не мама-монстр! Воодушевившись примером Энн Ламотт, я наконец-то выплеснула все, что накопилось, и облекла это в эссе, которое затем отправила в The New York Times. Его опубликовали под заголовком «Гнев: о чем молчат матери» (The Rage Mothers Don’t Talk About).
«Гнев живет во мне, заставляет ладони сжиматься в кулаки. Я хочу сорваться на ком-то. Я – это слезы, ярость и агрессия. Хочется кричать, рвать подушки, швыряться стульями и бить стены. Я хочу увидеть разлетевшиеся вокруг перья, опрокинутую мебель и дыры в гипсокартоновых стенах.
Если я начинаю злиться на трехлетнего сына, мне необходимо без конца повторять себе: “Только не срывайся на нем. Умоляю, не срывайся на нем”. Прикоснись я к нему в таком неадекватном состоянии, то лишь напугаю ребенка и сама сойду с ума от стыда. Я никогда не била своего малыша, но чувствую, что уже буквально на грани. И чтобы не пересечь эту грань, я, продолжая держаться из последних сил, сдергиваю с сына красный супергеройский плащ (застегнутый на липучку), подхватываю его на руки и резко кладу в кроватку. Если еще несколько лет назад, видя, как мать в автобусе шлепнула своего ребенка, я осуждала ее, то теперь только сочувствую. Поверьте, материнский гнев может изменить вас до неузнаваемости».
Сотни матерей со всего мира написали мне в ответ. Все послания сводились к одному: «Мне казалось, что я самая худшая мать в мире. Как же мне было стыдно!»
Стыд не любит быть выставленным на всеобщее обозрение. Но как только мы начинаем о нем говорить, дышать становится легче. Читая письмо за письмом, я ощущала, что мой собственный стыд ослабляет хватку. Наконец-то пришло время задуматься – что с нами происходит в первые годы материнства. Мы же должны быть счастливы, умиротворены со своим ребенком. Что и в какой момент пошло не так? Настал момент разобраться в происхождении материнского гнева.