Я ему каждый раз так отвечаю. Длится это уже месяца три. С третьего сентября, если точнее. Во всяком случае, именно тогда я его там в первый раз заметила. А сколько это продолжалось раньше, не знаю.
Я в тот вечер уже думала звонить шерифу, а потом поняла, кто это. Без Верна не поняла бы. И даже когда он объяснил, въехала не сразу. Но с той поры стала наблюдать, и вот что я могу вам сказать: он это делает раз в два-три дня. Иногда чаще. И когда шел дождь, я его тоже там видела. Собственно, если дождь пошел, можете не сомневаться, он выйдет. Но сегодня ветрено и ясно. И луна.
Мы присели перед окном на корточки, и Верн откашлялся.
– Поглядите на него, – сказал Верн.
Верн курил и стряхивал пепел в ладонь, когда надо. И сигарету старался держать подальше от окна, когда затягивался. Верн все время курит; просто без остановки. Даже когда спит, пепельницу ставит в трех дюймах от лица. Если я ночью не сплю, он тоже просыпается и курит.
– Боже правый, – сказал Верн.
– Что в ней такого, чего в других женщинах нет? – сказала я Верну через минуту.
Мы скрючились на полу, так что над подоконником торчали только наши головы, и смотрели на мужика, который стоял и пялился в окно своей собственной спальни.
– Ага, поехали, – сказал Верн. И кашлянул прямо у меня над ухом.
Мы стали смотреть дальше.
Я поняла, что за шторой кто-то есть. Наверное, раздевается. Но ничего не видно. Я стала щуриться. Верн читал в очках, в них же и пришел, так что видно ему было лучше, чем мне. Тут вдруг штору отдернули, и там была женщина, спиной к окну.
– Вот что она сейчас делает? – спросила я, хотя и так прекрасно знала.
– Ради бога, – сказал Верн.
– Что она делает, Верн? – сказала я.
– Снимает одежду, – сказал Верн. – Ты сама-то как думаешь, что она делает?
Потом свет погас, и мужик пошел вдоль стены обратно. Приоткрыл сетку и скользнул внутрь, а чуть погодя свет потушили совсем.
Верн кашлянул, потом кашлянул еще раз и покачал головой. Я зажгла свет. Верн стоял на коленях. Потом встал и прикурил сигарету.
– Когда-нибудь я скажу этой шлюхе все, что о ней думаю, – сказала я и поглядела на Верна.
Верн хохотнул.
– Я тебе точно говорю, – сказала я. – Увижу ее в магазине и скажу ей прямо в лицо.
– Я бы не стал. Тебе это зачем? – сказал Верн.
Но было понятно: он знает, что я не всерьез. Он нахмурился и стал разглядывать ногти. Потом покатал во рту языком и прищурился, как всегда, когда собирается с мыслью. Потом выражение лица у него поменялось, и он поскреб подбородок.