Глаза смогла открыть через боль. Хорошо, что шторы задернуты, иначе дневной свет убил бы меня, как того вампира. Голова с подушки никак не поднималась, но хотя бы повернулась в сторону. Фух! Одна! Прислушалась к звукам в квартире – вроде ничего необычного, непривычного. Значит посторонних нет. Даже если кто-то был (а кто-то точно был!), он ушёл, и я, слава Богу, теперь одна. Могу спокойно предаться самобичеванию. Хотя нет, даже на это сейчас нет сил. Голова просто как после атомного взрыва. Спасибо этому «кому-то» за бутылку минералки и упаковку аспирина на прикроватной тумбочке.
Спустя целую вечность, употребив лекарство, что не сильно помогло, тем не менее смогла поднять себя с постели и перетащить на кухонную табуретку. Я так понимаю, сегодняшний день просто выпадет из моей жизни, как, в принципе, и вчерашняя ночь – стерлась из памяти начисто. Короткие вспышки воспоминаний никак не могут собраться хоть в какую-нибудь картинку, чтобы я поняла: сильно мне себя ругать или не очень. Хоть бы – не очень! Но перед кем-то я точно вчера опозорилась, ведь именно моё общение с унитазом было удостоено стать почти единственным сохранившимся воспоминанием о вчерашней ночи. От этой мысли в животе неприятно забурлило.
Разглядывая в холодильнике остатки вчерашней роскоши в виде подсохшего сыра и потемневших яблок, я поняла, что не так уж и хочу есть. А вот пить хочу, будто вчера танцевала не в клубе, а в раскалённых песках Сахары. Сушнячок – забытое слово, и забытые со студенческих времён ощущения. Я осушила залпом две кружки с водой, и включила телефон, поставив его на зарядку. Так, приступим к лечению амнезии. Начать с сообщений или со списка звонков? Пожалуй, со второго.
Трясущимися пальцами, словно предчувствовавшими, что я наворотила дел вчера, нажала на иконку журнала звонков, и через секунду меня било крупной дрожью уже всю с головы до ног. Зачем я звонила Мирославу? В 23:59. Вот нахрена я это сделала? Что за необходимость такая была? Мало того, мы о чём-то с ним говорили целых тринадцать минут. Вот чёрт! Совсем не помню. Надеюсь, я не предала Родину… Вчера – точно могла. Боже мой! Что я ему наговорила? Я же никакущая была!
Сила шока, щедро приправленная порцией стыда, подняла меня с табуретки и заставила ходить взад-вперёд по маленькой кухне, повторяя трёхэтажные ругательства. Отборнейшие маты на чистейшем великом и могучем, и все – в мою честь. Потому что приличных слов совсем не осталось. И самое неприятное, что не позвонишь ведь и не попросишь: «Мирослав, не будешь ли ты так любезен напомнить, какую чушь я несла тебе по пьяной лавочке». Да я – просто сказочная идиотка!