За эти объятия, такие крепкие и ласковые, за мамину улыбку, за её недовольное «Мирка, ну что ты в самом деле!», я бы сейчас без раздумий отдала всё, что у меня есть. Я бы душу свою продала. Я бы вернула все-все моменты, в которых я обидела свою мамулечку, причинила ей хоть капельку боли, и всё исправила. Я бы стала самой лучшей дочерью на свете! Я бы…
Её больше нет со мной. Долгих девять месяцев, две недели и три дня. Часы я перестала считать совсем недавно. А болеть так и не перестало… и сердце, и душа изнывают от тоски.
Мамочка моя! Разве ты не видишь, как плохо без тебя твоей доченьке? Зачем ты оставила меня, ушла, не обняв – ты же никогда, никогда так не делала?
Слезы обжигающим солёным потоком потекли по моим бледным бескровным щекам. Я утонула в собственных почти беззвучных всхлипах, съежившись комочком у входной двери. Время и пространство словно застыли вокруг меня, я могла почти физически ощутить их ледяное касание.
«Поплачь», – проникся жалостью голос в голове. И тут сорвало все планки. Я больше не могла сдерживать рыдания, срывающиеся на животный вой, вперемежку со стонами. Я больше себе не принадлежала и не подчинялась. Слишком долго я подавляла в себе страдания, пытаясь казаться сильнее, чем была на самом деле. Вся накопившаяся боль наконец прорвалась наружу, ломая меня, как тонкую осинку. Обнажая мою искалеченную душу, сметая старательно выстроенные мной барьеры, срывая защитные маски. Но мне это было необходимо.
Спустя тысячи секунд, показавшиеся вечностью, я обнаружила себя лежащей на полу в коридоре, с ключом, крепко зажатым в руке до красных отметин. Пытаясь выровнять дыхание, сбивающееся на прерывистые всхлипывания, я медленно подняла себя в вертикальное положение. На ватных ногах и со звенящей пустотой в голове еле доковыляла до старенького дивана в гостиной, и рухнула на него всей своей тяжестью. Перед глазами всё плыло. В мыслях – полный штиль. Такого со мной не было давно. Незапланированная перезагрузка жесткого диска без установки обновлений.
Настолько уставшей и измученной, казалось, я не чувствовала себя никогда. Разгружала вагоны, пахала, носила мешки с цементом – это всё я. Жутко хотелось уснуть, укутавшись маминым клетчатым пледом, отключиться от этой реальности. Она мне не понравилась. Я знала, что будет больно снова оказаться здесь, но не предполагала, что настолько. С трудом заставив себя доползти до шкафа, я достала плед, и замотавшись в него, как тушка тюленя, угнездилась на диване, медленно погружаясь в сон.