– Нет, только траву иногда курила, и то редко, – покачала головой Оса. – А что?
– Ничего. – Мишка улыбнулась. – Стандартный вопрос.
– Я бы знала, если бы она что-то принимала, – сказала Оса.
– А вы не знаете, проводилось ли вскрытие? – спросила Мишка.
– Думаю, нет. Катю кремировали сегодня рано утром.
– Жаль, – сказала Мишка. Про кремацию свидетельница очевидно врала. Мишка знала, что умерших не кремируют на следующий день после смерти.
– Не то слово, – сказала Оса.
– Расскажите про Катины отношения с Котей и Артом, – попросила Мишка.
– Катя и Котя очень разные. Котю ты видела, она этакая кукла-школьница. А Катя была скорее как белогвардейская принцесса, – сказала Оса. Ее сравнения смущали Мишку все больше и больше.
– Я странно говорю, да? – спросила Оса, и Мишка поняла, что свидетельница наблюдает за ней с неменьшим интересом.
– Просто интересно, почему так, – сказала Мишка.
– У меня интересное детство, – сказала Оса. – Я как-нибудь потом расскажу, хорошо?
– Давайте вернемся к Кате и Коте.
– Конечно, – сказала Оса. Ее улыбка из насмешливой стала понимающей. – Они сдружились, потому что были такие разные. Их всю жизнь все считали, ну, дурами или чертиками, в смысле – странными. А рядом они смотрелись даже гармонично: Котя в черном, Катя в белом.
– Понятно. А что с Артом? Откуда он их знает? – спросила Мишка.
– Через меня. Влюбился в Катю при первой встрече. Она его отшила, наверное, хотя точно я не знаю. Там все за туманом войны, потому что про свою личную жизнь Катя никогда не распространялась, – сказала Оса.
– Расскажите, пожалуйста, про Ваню, – попросила Мишка.
– Рим, – усмехнулась Оса, – это за дело, конечно. Не только из-за фамилии, а потому что он похож на римского сенатора. Я с ним познакомилась на вечеринке в тогах у него дома.
– Вечеринка в тогах? – переспросила Мишка. В свои шестнадцать лет она знала о трупах сильно больше, чем о вечеринках.
– Это им американец один рассказал, что так в Гарварде делают. Одеваются в тоги и пьют разбавленное вино, – сказала Оса. – Их еще называют «белые вечеринки», только в Америке так больше нельзя говорить, потому что афроамериканцы обижаются.
– Понятно, – кивнула Мишка.
– Он хороший, хотя и выпендривается много. Можешь с ним встретиться, поговорить. Я не заревную.
– Обязательно.
– Что-то еще? – Оса достала телефон и, демонстративно посмотрев на время, покачала головой.