Ну ладно, поедем посмотрим на этих жуликов. Костя тоже казнями интересовался, и если поспешит, то не пропустит!
Мы сели в повозку и покатили на соседнюю улицу. Пешком дошли бы быстрее, но нельзя! Платья запачкаем и бедный район обогнуть надо. Вообще-то там вполне безопасно, если одеться попроще и знать пару нужных людей. Но для Рансии это «вертеп», в который лучше не соваться.
Здание городской тюрьмы выходило окнами на площадь, где собирали эшафот. Преступники могли заранее видеть, что их ждет. Нижние окна – маленькие отверстия в толстых каменных стенах, куда не пролезет и голова – находились чуть выше мостовой. Чтоб заглянуть в темницу, приходилось нагибаться. Родственники и сердобольные граждане могли приносить еду заключенным, так как сидели там те, кто на долго не задержатся.
– Так, значит, фальшивомонетчики… – говорила Рансия, кокетничая с начальником стражи.
– Так точно, госпожа. – отвечал он, поправляя усы.
– И много они успели начеканить?
– Порядочно, хватило бы на безбедную жизнь здесь, в Саграде. Но они не собирались оставаться, их взяли как раз, когда они сворачивали производство.
Я стояла неподалеку, чтоб не мешать ее светской беседе. Около окна камеры приговоренных толпились зеваки, мне не хотелось туда соваться. Завтра и так насмотримся. Но Рансия сказала, что ей не терпится взглянуть на смертников, и капитан любезно разогнал зевак, пропуская нас.
Поначалу после солнечного света в темени камеры ничего не было видно. Потом я различила две фигуры у дальней стены. Один лежал на соломе спиной к окну, другой сидел ссутулившись, обхватив себя руками и раскачивался. Суконные рубахи не спасали от холода камеры. Хоть снаружи был жаркий день, солнечный луч не доходил сюда. Зато нас он освещал хорошо. Тяжело им, наверное, выносить всех этих праздных любопытных, зная, что будет завтра.