– Это не моя ловушка! – пролепетала она. – Я не охочусь…
Но ее возглас так и повис в воздухе. Тун вдруг поднялся, неестественно легко, как призрак. Косматой тучей склонился над камнем, взял в руку череп и что-то зашипел, будто требуя от мертвой головы ответов…
«Не так уж он и ослаб! Пока он меня не убил… что делать?!»
Кайя открыла рот – и прикусила язык. Все равно тун не понимает ее.
«Языка сихиртя он не знает… А как насчет саами?»
Кайя неплохо знала этот язык, родственный языку сихиртя. Акка Кэрр была урожденной саами, хоть и давно бросившей свою родню. В детстве Кайя быстро научилась понимать ее. Впрочем, сама говорить толком не могла…
Внезапно Кайя вспомнила песенку, что порой мурлыкала под нос Кэрр, глотнув сурянского зелья.
Девушка вздохнула, взглянула в потемневшее от гнева лицо туна и дрожащим голосом запела:
Яйцо, что было снесено ночью,
Станет птицей шумным летом;
Ребенок, сладко спящий в шкурах,
Однажды станет мужчиной…
Тун резко вскинул голову. Посмотрел на нее в упор. Кайе было показалось, что судорога гнева оставила его, и тут нелюдь снова оскалился.
Кайя струхнула, решив, что тут ей и конец пришел. Но потом сообразила, что он улыбается.
«А он красивый, – подумалось вдруг Кайе. – Жуткий… но красивый!»
Она неуверенно улыбнулась в ответ.
Тун встряхнулся, несколько раз раскрыл и сложил крылья. Кайя наконец толком разглядела его. Поначалу он показался ей просто человеком, вроде как даже одетым. На шее, на поясе и на челе нелюдя блестело серебро… Но тут в глазах зарябило, словно в глаз попала соринка. Кайя моргнула и увидела острую птичью грудину, когтистые лапы и тело, до самого горла покрытое перьями.
«Он превращается!» – только и успела сообразить она.
В следующий миг тун ударил крыльями с такой силой, что Кайя пошатнулась от удара ветра, и взмыл в небо.
Черепа на камне не осталось – нелюдь забрал его с собой.
Кайя долго смотрела, как черная птица, понемногу превращаясь в черную точку, исчезает вдалеке над лесистыми горами.
– Хоть бы спасибо сказал, – проворчала она и направилась к берегу.