Данилов и Вяземский ехали по плотине вместе, с трудом выбирая в темноте дорогу. Изредка бухали французские пушки за спиной, иногда, свистя на низкой ноте, пролетали неприцельные ядра, чаще всего шлепавшиеся на лед озера. Нервное возбуждение, владевшее Николаем почти весь день, уступало место опустошенности. Словно монотонная ночь не только опускалась на землю, но и забиралась в саму душу.
– Устал, корнет? – голос Вяземского заботлив, но по-мужски тверд. – Ты не расслабляйся, нас не бивуак с кашей ждет, всю ночь точно идти будем, да и днем еще неизвестно к кому придем. Может к своим, а может Мюрат с кавалерией нас раньше отыщет.
– Да, понимаю, – Николаю не хотелось, ни есть, ни спать, ни думать о том, что будет дальше.
– Ты в ночных переходах раньше участвовал?
– Да, на Голлабрун, с Багратионом.
– Ого! Да ты молодец, корнет! Это был славный маневр. Да и дело у вас там получилось отменное.
– Не знаю, по-моему, сегодня намного жарче было.
– Тут понимаешь, какое дело, под Голлабруном вы позиции удержали, и ушли сами, когда на день Наполеона задержали. Герои. Здесь нас разбили, как хрустальную вазу о паркет. А значит, опозорили и царя, и отечество, и оружие русское.
Майор ехал впереди на полкорпуса, и, чтобы Данилову было лучше слышно, поворачивал голову назад вместе с туловищем, опирая одну руку в бок.
– А что мы еще могли сделать? Приказывали атаковать – атаковали, приказывали отходить – отходили. Головы не сложили, так приказа такого не было! Нашей ротой французов в три раза больше положили, чем своих потеряли!
– Твоей ротой, твоей, корнет!
– Да, брось ты! Без тебя мне не дожить бы до вечера.
Данилов, не задумываясь, обращался на «ты» к штаб-офицеру, личному порученцу главнокомандующего, который по возрасту был ближе к его отцу, чем к самому корнету. Но по-другому он не представлял сейчас, как можно еще обратиться. Может потом, когда Вяземский вернется в штаб Кутузова, и они встретятся вновь через некоторое время, Николай снова будет обращаться к майору, как и положено корнету. Но сейчас, когда не прошло еще и полутора часов после последней атаки французов, в которой они по очереди прикрывали друг другу спину, наверное, и не могло быть иначе.
– А ты молодец, корнет Данилов! Понимаешь, что значит стойко перенести поражение. Отличным штаб-офицером станешь, а может и генералом. Глядишь, еще и в адъютантах у тебя послужить чести удостоюсь. Тебя как по имени-то зовут?