Данилов выразительно посмотрел на рваный шрам на щеке Тимохина, идущий до самого уха.
– Вот и пришлось главнокомандующему докладывать.
– Кутузову?
– Да. Только лучше бы я этого не делал.
– Это почему же?
– В принципе, он сказал то же самое, что и Чардынцев. Только повежливее.
– Понятно…
– Так что желание рассказывать еще кому-нибудь опять исчезло. Тем более, что вся эта чертовщина прекратилась. И только через полтора года я вновь увидел пулю, прилетевшую «ниоткуда». Она тебе в спину ударила. И опять поговорить не получилось. Уж очень ты неразговорчивый стал. Через час разобрался откуда стреляли и кто, но сам на год лишился возможности внятно говорить. Потом, когда в полк возвращался, нужно было сказать – дорогие отцы-командиры, помните, как в битве при Фридланде покинул я строй без приказа, и взвод за собой увел? А через полчаса весь взвод и положил! Как думаешь, вернули бы меня? А сейчас? Пойдем к Залесскому, и я все расскажу, по полочкам разложу. Знаешь, что он скажет?
– Что?
– Хорошо, майор Данилов, идите в эскадрон. А потом добавит, глядя вслед, – ты Тимохин за ним присматривай, видать старая рана князя мучает, он же год без памяти пролежал – всякая чертовщина в бреду и намерещилась.
– А мне тоже гусары Ахтырского полка привиделись?
– А что гусары? Стреляли в кого?! Да, полк их у Багратиона во второй армии! И что с того? А может, и правда, Багратион их отправил? Только не к Барклаю, а Беннингсену. У него здесь родовое имение под Вильно. Багратион, он-то Барклая никогда не любил.
– А то, что они дым пустили, да через забор убежали?
– А если Багратион не велел им говорить, куда ездили?
– Но ты же сам знаешь, что приехали они в Вильно не по той дороге! – в сердцах воскликнул Тимохин. – И этого, маленького, раньше видел!
– Вот мы и приехали опять ко мне.
Данилов вздохнул.
– Понимаешь, если все, что знаю, расскажу, то опять про мой бред разговоры пойдут. Это я тебе точно сказать могу. Мне ведь отец – старый драгун Смоленского полка – не поверил.
– Отец?
– Ну он так не сказал – врешь ты все, сын. Но спрашивает, – а целиться-то как? Ведь чтобы пуля за версту улетела, надо ружье высоко задирать. А сам смотрит так участливо.
– И что делать, князь?
– Не знаю. Только если этих лазутчиков за делами их черными захватить не удастся, то и говорить о них – себя ославлять. Думал тебе сегодня повезет, да не вышло!