– Ну, как тебе в новом возрасте? – поинтересовался брат.
– Пока никак.
– Я думал, может быть, ты уже определишься на будущее. Все-таки сороковой десяток разменял.
Вадим не ответил. Он давно уже не задумывался об этом. Плыл по течению. Иногда получал удовольствие от жизни, иногда терпел неудачи. Но чтобы двигаться вперёд к намеченной главной цели – такого не было уже давно, а, может быть, и никогда не было.
– Помнишь твой день рождения 10 лет назад? – неожиданно спросил Юрка.
Вадим усмехнулся. Ещё бы! В тот раз гуляли так шумно, что потом неделю не могли отойти, а сам он загремел в больницу.
– К чему это ты спросил?
– Да так. Вспомнилась сигара, которую тебе подарил Швыряев.
– Угу, – сигара была действительно хороша, да только Швыряев по обыкновению все опошлил, и Вадим долго к ней не прикасался, а когда, наконец, решил раскурить, обнаружил, что она уменьшилась вдвое стараниями младшего брата.
– Весёлые были денёчки…
– Нда-а…
– А помнишь, Тёма ещё прикалывался по поводу твоей «прекрасной дамы»? Это правда была или так – очередной гон?
– Неужели тебя всерьёз это интересует?
Вадим всё-таки достал сигарету и закурил:
– Какая разница?! Это было 100 лет назад!
– Да, собственно, мне разницы никакой. Просто, хоть бы ты женился, что ли.
Вадим хмыкнул. Как все, однако, пекутся о его персоне! На ум пришёл английский стишок.
– Solomon Grandy
Born on Monday,
Christened on Thursday,
Married on Wednesday,
Took ill on Thursday,
Worse on Friday,
Died on Saturday,
Buried on Sunday.
This is the end of Solomon Grandy.
Вот так и проходит жизнь среднего обывателя: родился, женился, заболел, помер, похоронили. Индивидуумы, нарушающие привычных ход событий, вызывают сильное подозрение у окружения, поскольку как будто оставляют за собой право не умирать.
Легок на помине позвонил Швыряев, и Вадим обрадовался поводу свернуть неприятный разговор.
– Хэллоу! – раздался в трубке хорошо знакомый голос, – Как семейное торжество?
– В разгаре.
– Сочувствую. А мы тут в твоем любимом кабаке зависаем. Подваливай.
– Ближе к ночи.
– Ближе к ночи нас уже здесь не будет. А у меня для тебя сюрприз! Практически от сердца отрываю.
– Неужели?
– Ну, подваливай давай, а то я приеду. Твои меня не любят. Будет скандал.
– Ладно, через час, годится?
Тёма одобрил. Вечер переставал быть томным. Наличие «сюрприза» от Тёмы настораживало. Швыряев не отличался щедростью, однако любил порисоваться. Иногда так увлекался, что в моменты особо значимые действительно мог подбросить что-нибудь ценное.