Мой браслет всегда был моей отдушиной, в моменты слабости я находила в нём своё утешение, но я не помню, как он появился у меня, просто всегда был рядом. Мне кажется, его сделала для меня мама и заколдовала его. Из-за потери некоторых воспоминаний я не могу вспомнить наверняка, поэтому у меня остались лишь догадки.
Из-за проблем с Арлохосом я и забыла, что потеряла память. Они как оборванные куски, ничего целого, как бы я ни пыталась восстановить или вспомнить хоть что-нибудь, у меня не получалось. Был только туман, который разъедал не только меня, но и мои воспоминания, за которые я цеплялась, как могла.
Я была самой выдающейся полуночной охотницей и что теперь я из себя представляю? Мои слова, где я обещала себе уничтожить короля и разрушить вместе с ним всё его королевство, теперь являлось детским лепетом и ничем более. Чтобы победить, нужна власть и сила, а ни того ни другого у меня сейчас нет.
Я еду с легионом во главе двух принцев и надеюсь на их помощь. Этот браслет на руке отвлекает меня. Он сделал меня уязвимой и слабой, я боялась этого, что когда-нибудь стану такой слабой и беспомощной.
Но не сама ли я виновата в этом?
В последнее время я ослабила бдительность, думала, что опасность позади. После произошедшего пять лет назад моя жизнь потеряла всякий смысл, и я сама виновата в том, в какой ситуации я сейчас нахожусь. Из-за своей слабости я совсем забыла, чему меня учили и готовили.
Я была избранной, была надеждой, силой. Я позволила сломить себя, но я обязана позволить себе вернуться и стать той, кем была рождена. Не избранной, а Селенией. Охотницей. Полуночной охотницей.
***
Дорога давалась нам тяжело. Было холодно, и запас еды заканчивался. Альт слабел, он не ел уже больше суток. Я чувствовала его боль, поэтому слезла и шла сама, но сейчас мы устроили привал.
Вильям тоже слез с коня и шёл со мной всё это время.
– Нам осталось совсем немного.
– Знаю, вы говорите это уже несколько часов подряд, – действительно, они говорили об этом каждый раз, когда видели, как становилось тяжело.
Не все из отряда ещё успели полностью поправиться, у многих из них по дороге вскрывались не зажившие раны, в их число входил и Дариан, чаще всего вскрывались именно его раны. Хоть я и думала, что из-за ведьминской крови его раны заживали сами по себе, но я не учла яд, которым я обработала свой кинжал. Он не был опасным, но боль причинял. Каждый раз, когда лекарь подбегал к нему менять повязки, он кидал на меня косые взгляды. В эти моменты мне больше всего хотелось всадить ему кинжал между рёбер. Но каждый раз отнекивалась от этой мысли: я была виновата, все эти порезы были по моей вине, но и я не забыла, что из-за него я теперь потеряла свою силу и буквально являюсь хорошей дичью среди стаи волков.