Я вздохнул и улыбнулся, сам не зная чему. Окинул взглядом зал ресторана с накрытыми столами, добросовестно сервированными мною для кого-то. Еще на пару секунд задумался. Потом ушел в кладовку за баром.
– Хочешь чего? – окликнул меня Гвенаель, пока я возился, меняя пакет для мусора.
– Ну, разве что кофе. Плохо спал ночью.
Наскоро сполоснул руки. Вышел к ним. Мой старший коллега занимался протиранием свежевымытых чашек и блюдец, поочередно доставая ловким движением то одно, то другое из пластмассового ящика, лежащего на мойке с тремя кранами.
От посуды еще вился шелковистый пар, неторопливо растворяясь в приглушенных, молочными полутонами оттенявших матовую свежесть зала душистых полудремотных паузах в неторопливом перебрасывании фразами. Среди обволакивающих бликов на бутылках, среди шума в ушах, среди пылинок на чуть окислившемся по краям зеркале, отражавшем краешек лепнины на потолке, и помятого на уголке, разлинованного, пестревшего росчерками шариковой ручкой листка расписания выходов на работу вспыхнула мысль: «Господи… Я же и правда уезжаю завтра».
Задержав взгляд на расписании на следующие дни недели и не найдя там своего имени, повернулся к Гвенаелю с парой вопросов, которые, впрочем, тут же забыл.
В этот момент он поставил уже готовый кофе на блюдце, положил на него же ложечку. Слегка замешкавшись, следом – кубик сахара и даже маленькую шоколадку – все строго в обертке с эмблемой ресторана. «Вот сейчас и спать расхочется», – подумалось мне. «А, кстати, кофе по-русски теперь может быть и среднего рода. И правильно. Кофе причислялось к мужскому роду, потому что термин заимствован из французского, в котором этот напиток мужского рода. Потому что средний род во французском исчез еще в Средние века и все что было средним стало мужским». Поблагодаривши своего начальника, принял отсутствующий и слегка озабоченный вид. Я уже почти что и посетитель здесь.
Не притрагивался к кофе, ожидая, пока оно чуть остынет. Медленно снял обертку с сахара. Потом неспешно, насколько мог, элегантно скомкал ее и выбросил в мусорное ведро под мойкой. Прислушался тем временем к разговору, не встревая. Кинул кубик в чашку. Сорвал фантик с шоколадки и надкусил ее.
Шеф, до этого ковырявшийся в телефоне, вдруг оторвался от него и, оглянувшись в очередной раз вокруг себя, отодвинул недопитый стакан.