У меня были еще дела, но я забежал в магазин и купил эскимо на палочке. Зайдя в кабинет к Кустову, вручил ему проставу.
– Ага, уже слышал, ты убийство раскрыл, поздравляю, – вздохнул следователь и зашелестел оберткой. Откусив кусочек эскимо, спросил: – Ну что скажешь? Как там жена моего приятеля смотрится во всем этом деле?
– Да ты что? – удивился я. – Какая жена? Этот несчастный убивец ни одного имени не может вспомнить, кто у него за это время перебывал. Не буду же я ему такой подарок делать – фамилию ее называть. Ведь тогда ее одну он и запомнит и прокурорскому следователю назовет. Тогда уж ей участия в процессе никак не избежать будет. Так что твой друг пускай молится, чтобы все обошлось. От меня тут уже ничего не зависит.
Олег слушал меня, а я думал: «Ну ты же следователь, сам все понимать должен».
– Кстати, – продолжил я, – Кульков утверждает, что никого в квартире не удерживал силой, еще чего не хватало. Девки к нему сами приходят и остаются, кто сколько хочет. Ему не жалко.
На столе зазвонил телефон, но Кустов поднял трубку и сразу же положил, потом снова снял и оставил лежать на столе: пускай не мешают.
– Ты знаешь, я почему-то Кулькову верю. Мне его даже жалко, дурака. А где эту девку носило, пока она домой не вернулась, кто знает?
Я посмотрел на телефонную трубку, из которой обычно в таких случаях должен слышаться длинный гудок. Там была тишина. А вдруг какой-нибудь «товарищ майор» подслушивает? Олег проследил за моим взглядом и положил трубку на рычаги.
Зачем надо было городить огород с тем, как отмазать друга? Стой на своем: звонок о трупе был анонимный. Мало ли кто знает телефон следователя и почему решил так поступить. А почему аноним не пожелал представиться, так это у него и надо спрашивать. Поймайте и спросите.
Кажется, Олег понял меня без слов.
Глава третья
Оставь надежду…
«Мы любим людей за то добро, что для них сделали». Не помню, кому принадлежит эта парадоксальная, на первый взгляд, фраза. Кажется, дедушке Толстому. Он вообще за свою жизнь много парадоксального наговорил.
Разберемся. Логика подсказывает, что любить надо тех, кто сделал добро тебе. Однако не получается. К таким людям можно испытывать чувство благодарности, признательности, уважения, еще что-нибудь подобное. Но любить? Нет уж, увольте. Иногда даже хочется и подосадовать: ну вот, теперь я у него в должниках, а быть таковым, уверен, никому не нравится. Перелистайте свое прошлое и убедитесь сами. У староверов, говорят, вообще такой обычай: если тебя усадили за стол, угощают пищей, а ты знаешь, что не сможешь сделать ответный жест, то должен просто-напросто отказаться от еды. Что-то в этом есть. Сам терпеть не могу быть кому-то обязанным или ходить в должниках. Наверное, поэтому ни разу в жизни не брал в долг крупных сумм (рубль или трешка не в счет) или кредитов.