– Это прекрасно, – сказал я, любуясь картиной.
– Я никому ее не показывала, – тихо ответила она и слегка покраснела.
– Но почему? Она же чудесна! Правда, жаль, что на маленьком листке.
– Я хотела показать ее тому, кто мне понравится.
– Что? О чем это ты? – переспросил я в недоумении.
– Ты мне очень понравился. С первого взгляда. Понимаешь? – спросила она, опустив глаза. Щеки залил легкий румянец, но в ее голосе слышалась странная нотка, которая заставила меня насторожиться.
– Ты хочешь сказать… Эм… как бы… Понимаешь… – начал говорить я, а в голове бешено крутились мысли: «Черт возьми, что же делать? Она будто признаётся в любви. Как поступить, чтобы не обидеть ее и она не бросила рисовать?»
– Можно тебя попросить кое о чем? – вдруг спросила она, сев ближе и положив руку на мою ногу.
Я напрягся, чувствуя, как внутри все сжалось. Ее взгляд был странно спокойным, даже слишком уверенным для ребенка.
– Да, что такое?
– Обещай, что выполнишь мою просьбу.
– Я постараюсь, – ответил я, стараясь сохранить спокойствие.
– Обещай, – повторила она настойчиво.
– Ладно, обещаю, – согласился я, надеясь, что просьба будет простой и безобидной.
– Тогда дай мне его, – вдруг сказала она, смотря мне прямо в глаза.
Меня будто обдало холодом. Ее взгляд был не детским, в нем не было ни наивности, ни стеснения. Лишь странная смесь уверенности и мрачной решимости. Я понял, что она говорит вовсе не о рисунке.
– Ты о чем? – переспросил я, пытаясь понять, что происходит.
– Ну… Его, – уточнила она, и её рука медленно скользнула по моей ноге в сторону паха.
– Хватит! Нельзя! – резко сказал я, убирая ее руку. Возможно, сделал это слишком грубо, но ее поведение было немыслимым.