Прекрасное впечатление оставляют воспоминания другого блестящего литератора – путешественника Александра Клементьевича Энгельмейера (1854–1919). Этот молодой, богатый рязанский помещик и ученый в 1898–1899 годах совершил путешествие по Северу России, после чего написал об этом книгу «По русскому и скандинавскому Северу». Изложенные прекрасным литературным языком путевые заметки, дают полную картину мест пребывания автора, портретов собеседников, пейзажей, характеров, бесед с окружающими людьми… Мы становимся соучастниками происходящих событий и как бы попадаем в ту, давно ушедшую реальность. Это придает своеобразный шарм воспоминаниям Энгельмейера, а представленные им точные ретрографические образы Архангельска, его пригородов, Мудьюга, Колы и многих других мест, будят ностальгические воспоминания.
Правда, есть в рассказах Энгельмейера особенности, не вполне, на мой взгляд, симпатичные: его воспоминания подаются как бы свысока, с позиции молодого барина, несколько надменно озирающего картины северной русской природы и быта.
Это удивительно, но и Александра Степановича Грина (настоящая фамилия Гриневский; 1880–1932), поляка по национальности, также в некоторой степени можно отнести к северянам. Ведь около двух лет он провел на Севере в политической ссылке (1910–1912) и не раз вспоминал проведенное там время. Существуют обоснованные предположения, что некоторые сюжеты, включенные в канву его произведений, взяты из реальной жизни архангельских поморов, которые он наблюдал в селении Пинега, в деревне Кегостров и в Архангельске – в местах, где Александр Степанович вынужденно пребывал.
В наш сборник вошли два его рассказа «Медвежья охота» и «Река», повествование которых исполнено добротным, образным языком. В первом произведении приведено много свидетельств того, что Грин, пребывая на Севере, в деталях изучил особенности русской охоты на медведей. Однако в рассказе главное внимание уделяется вспыхнувшей любви главного героя к молодой русской женщине, что также подано с определенной долей интриги. А второй рассказ посвящен несчастному случаю, происшедшему на воде и обстоятельствам вокруг этого.
Меня, как литератора, много читавшего Александра Грина, не перестает занимать его последовательное стремление не давать в своих произведениях расширенную и понятную для читателей их концовку. Это как бы отдается на читательский откуп: мол, понимайте как хотите, что я хотел этим сказать. Не уверен, что такой подход правильный. Хотя не стоит, наверное, полемизировать с классиком, ведь на то он и классик, чтобы писать, как считает нужным!