– Ну, здравствуй, мама. Извини, что не навещала долго, работы много, да тетка постоянно что-то требует: то убери, то приготовь, то уроки с Венькой сделай, – слова лились из нее потоком, наскакивая одно на другое, торопясь и толкаясь. – Мне грех жаловаться, ты же знаешь, я тете Кате всем обязана, если бы не она, не знаю, что бы со мной было. Но чувствую, стесняю я ее, им самим места мало, а тут еще я. Но ты же знаешь, я только недавно на работу устроилась, поработаю немного, отложу и буду квартиру искать, хоть комнату какую. А тут еще несчастье, – Аленка горько заплакала, закрыв ладошками лицо.
Долго Аленка сидела у могилы, плакала, изливала матери душу, рассказывала последние новости, делилась планами на жизнь, просила совета и благословения. К обеду из-за солнца выглянули тучи и начало припекать, к тому же Аленка проголодалась, молодой организм напоминал о себе сосанием в желудке. Девушка поднялась, попрощалась с матерью и двинулась в обратный путь. В сельском магазинчике купила булочку и кефир, села на ступеньки, с удовольствием перекусила и поспешила на остановку.
Тропинка терялась в темноте леса. Алёна нетвёрдо ступила на утоптанную траву. Страх сковал члены, подступил к горлу, заставляя сердце биться о ребра. Она сделала несколько глубоких вдохов – не помогло. "Успокойся, дыши глубже", – безуспешно шептала она себе. Деревья сомкнулись над головой, заключив Алёну в некое подобие кокона. Она в панике оглянулась, тропинки позади было не видно, только живой тёмный коридор, теряющийся вдалеке. Выбора не оставалось – только идти вперёд.
В лесу было совсем тихо, не шумела листва, не было слышно птичьих трелей, не ухала испуганно сова, не хрустели под ногами веточки, ни один звук не нарушал сонного безмолвия. "Я сплю, – осенило Алёну, – сейчас я проснусь". Она зажмурилась, открыла глаза, ничего не изменилось – те же, застывшие в беззвучии деревья. Тьма сгущалась, Алёна напрягала зрение, чтобы не выпустить из вида тропинку, но упрямо продолжала идти, двигаясь замедленно, словно в ночном кошмаре. Из глубины наползал туман, как будто невидимая рука включила спецэффекты. Теперь иллюзия, что Алёна идёт сквозь вату, стала полной. Она слышала лишь свое сбившееся от долгой ходьбы дыхание, да трепыхавшееся раненой птицей сердце. Чтобы немного успокоиться, стала считать шаги: "Один, два, три", но слова, произнесенные вслух, звучали приглушенно, как из бочки. Стало ещё страшнее, и Алёна стала считать про себя.