– Что же, диктуй: как зовут, сколько лет, чья ты дочь, откуда родом.
– Дарина, осьмнадцать лет. Дочь деревенской ведуньи Марьи из Больших Грязей, Боруханского уезда.
– Подожди с уездом-то, – ворчливо сказал дьяк, макая перо в чернильницу. – Мы ещё с твоими родителями не разобрались. Мать твоя Марья – чья дочь? Отец твой кто – ты тоже не сказала.
Та неловкость, что я испытывала до сих пор от своего нелепого вида, не шла ни в какое сравнение с тем стыдом, что навалился на меня сейчас.
– Не знаю, – с трудом выдавила я.
– Что не знаешь? Кто отец? – дьяк смерил меня взглядом и спокойно молвил. – Бывает. Запишем тебя в род матери.
– И его я не знаю.
– А это как? В ваших Грязях небось все друг друга на семь поколений назад знают. Не под кустом же твою мамку нашли.
– Она не из Грязей. Пришла туда со мной на руках и осталась. Она ничего мне о своей семье не рассказывала.
– Странно, странно… Но раз велено тебя вписать, то запишем. Ступай за той чернавкой. Она тебя отведёт в выделенные невестам покои.
– Мне ещё вещи забрать с подводы нужно.
– Нужно – так забирай. Ступай, не задерживай.
Терем, отведённый для невест, стоял полупустым, но мне всё равно выделили крохотную комнатку у лестницы с маленьким окном, выходившим на северо-восток, так что в ней потемнело задолго до того, как наступил вечер. В ней поместилась только узкая кровать, лавка и небольшой комодик, на котором стояли кувшин с кружкой, маленькое тусклое зеркало и маголампа.
Похоже, горенки получше приберегали для девушек познатнее, чем я. Как мне пояснила служанка, проводившая сюда, пока в терем заселились девицы приезжие, которым негде остановиться. Столичные жительницы оставались дома до исхода первого конкурса. Лишь пройдя его, они станут официальными невестами князя и тогда уже обязаны будут жить здесь.
После выматывающей дороги я рада была и такому углу, где можно было наконец остаться одной, умыться, переодеться, привести себя в порядок. Тем более, что хорошенько осмотревшись, обнаружила, что кроме небольшой спаленки мне полагался такой же небольшой чуланчик, где можно было повесить свою шубейку и разместить привезённые с собой вещи. Ещё одна незаметная дверь вела в комнату, где висел рукомойник, стояла бочка, заполненная водой, а на полке лежали артефакты, что позволят нагреть её, а потом и вновь очистить, и всё прочее, необходимое девушке, чтобы чувствовать себя человеком.