* * *
Звучит очень формально, но уровень преподавания на нашей кафедре в семидесятые годы был на такой высоте, что потом, уже в девяностые и нулевые, когда я оказалась на стажировках в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке или участвовала в переговорах с зарубежными партнерами, очень многие с удивлением смотрели на меня и спрашивали, что я окончила – Оксфорд или Йель. На первом курсе мы шутили, что наши познания в истории искусства распространяются «от бизона до Барбизона», то есть от наскальных изображений и даже не до барбизонской школы, а до модернизма ХХ века, до Пикассо и Матисса. И это вполне соответствовало реальности, во всяком случае для тех из нас, кто с интересом учились.
На отделении истории искусства учебников не было. Здесь вместо них были книги – на русском, английском, французском, немецком, итальянском, которые можно было читать только в библиотеках, главным образом – в Библиотеке иностранной литературы. В годы моего студенчества это было совершенно особенное место: комфортная современная архитектура, всюду натуральное дерево и огромное количество книг и альбомов по искусству, в том числе и совсем недавно изданных. Директором библиотеки в эти годы была Людмила Алексеевна Гвишиани-Косыгина, дочь председателя Совета министров СССР, единственного уважаемого в среде интеллигенции члена правительственной верхушки. То, что она сделала для моего поколения и для всех следующих поколений, трудно переоценить. Мы просто жили в этой библиотеке, а поскольку никто из нас тогда не имел возможности выезжать за рубеж, потрясающие, прекрасно изданные книги и альбомы не только помогали освоить предмет, они давали ценнейший материал воображению, тренировали зрение. Фотографии и репродукции врезались в память, и ты потом, в наступившей другой жизни, стоя перед реальными памятниками и художественными произведениями, понимал, что ты знаешь их до мельчайших деталей. А преподаватели требовали от нас на экзаменах действительно самого подробного описания того, что мы никогда в жизни не видели и не надеялись увидеть. Очень хорошо помню, как в Иностранке готовилась к экзамену по средневековому искусству, который принимала Ксения Муратова, внучатая племянница Павла Муратова, чьи «Образы Италии» до сих пор остаются одним из самых совершенных образцов искусствоведческого текста. Ксения Михайловна уже тогда жила часть года в Париже, была строга в общении, в особенности когда принимала экзамены. После того как ты отвечал на основные вопросы, она выкладывала перед тобой «угадайку» – черно-белые фотографии фрагментов интерьеров романских и готических соборов – по преимуществу французских. И ты, никогда не бывавший ни во Франции, ни в Германии, должен был по фотографии небольшой архитектурной детали безошибочно опознать собор – Руанский или Кёльнский, например.