Далее идут такие цветы, как бальзамин, красные розы, цветы груш, весенних слив, вьющиеся розы, мальвы, ланьцзюй [127], гардении, гортензии, маки, бегонии и туберозы. Одни из них вызывающе красивы, другие игривы и легкомысленны. По качеству они относятся к низшему сорту. Расцветая, они вызывают ненависть у женщин и любовь у мужчин, причем у последних к этому чувству примешивается и что-то пошловатое – в свободное время, от безделья, они готовы с ними пошалить, совсем как с бойкой служанкой. Поэтому я и называю их служанками. Только к этим тридцати шести сортам можно относиться как к учителям, друзьям и служанкам. Остальных же цветов хоть и очень много, но одни из них растут где-нибудь в глуши, и их видит очень мало людей, у других нет ни аромата, ни красоты, так что нечем у них любоваться. Вот все такие я и не принимаю в расчет.
– Вы делите цветы тридцати шести видов, – сказала царевна, – по их качествам на три сорта: высший, второй и низший – и приравниваете их к учителям, друзьям и служанкам, но при этом вы допускаете, по-моему, некоторое пристрастие. Так, мальву следовало бы отнести к разряду друзей, а вы ее относите к разряду служанок. Индийскую розу я бы отнесла к разряду служанок, а вы, наоборот, относите ее к друзьям. Как же мальве не почувствовать себя несправедливо обиженной?
– Мальва, – ответила Шангуань Вар, – от природы кокетлива и жеманна, и хотя она внешне красива, но что с ней поделаешь – утром расцветает, а к вечеру уже опадает, так что по натуре мальва непостоянна. Как же можно такой цветок отнести к друзьям? А что касается индийской розы, то хотя по внешности она и уступает мальве, но зато цветет круглый год и по натуре она само постоянство. Как же не считать ее хорошим другом?
Пока они разговаривали, время уже приблизилось к началу часа «сы». Тем временем множество придворных поспешили сообщить, что и здесь, в парке Шанлиньюань, и там, в парке Цюньфанпу, пионы уже покрываются листьями, завязывают бутоны и готовы вот-вот расцвести.
– Оказывается, они понимают, что им не поздоровится, когда я из них приготовлю лекарство! – воскликнула Ухоу. – Ну раз так, окажу им милость – уберу жаровни.
Придворные исполнили ее желание и убрали жаровни. Скоро пионы повсюду пышно расцвели; даже и те, которые очень сильно прижгли, тоже распустились как ни в чем не бывало.