Словенские девы побаивались идти замуж за северян, хоть те часто бывали хороши собой – высокие, сильные, отважные. Хватало свеев и урман в княжестве – и дружинники-воины, и торговые люди, и кузнецы, и корабелы. Но ведь чужой народ. Сегодня здесь, а завтра за морем.
Однако ж Ведислава знала и тех девушек, которые становились женами северян по доброй воле. Жили так же, как за и словенами, детей растили. Да что говорить, в её жилах течет не меньше северной крови, чем словенской. Альвдис, прабабка по отцу, была дочерью свейского ярла Торира, а покойная матушка – чистокровной урманкой.
Под вечер хирдманы Торвальда вернулись с богатой добычей. Рабыни приготовили ужин, больше похожий на пир. И Ведислава сидела по правую руку от Торвальда. Как будто жена.
Когда выпили за удачу в делах и здоровье, княжна поделилась с северянином заботящими ее мыслями. Да он и сам понимал, что надо действовать. И обещал, что ранним утром отправится с дружиной к князю Доброгостю.
– Ведис, ты по сердцу мне, и знатного рода. Я заплачу твоему отцу виру за честь невесты и возьму тебя в жены. А князя Властимысла мы отвадим. Пусть у меня хирдманов не так много, как у него дружинников, но в бою каждый из них стоит двоих, а то и троих.
Торвальд объявил своим людям, что утром им предстоит с оружием в руках уладить важное дело с отцом Ведис, его невесты, и ее прежним женихом. Поэтому медовуха в этот раз рекой не лилась, все разошлись рано.
Ночь с Тови княжну не разочаровала. Всё же заниматься любовью на широком ложе, покрытом медвежьими шкурами, под меховыми одеялами, было значительно удобней, чем на шерстяном плаще, брошенном на землю. Молодой северянин никак не мог насытиться княжной, и заснули они под утро, когда солнечные лучи уже заглядывали в долгий дом через восточные оконца. Эх, знать бы им, что надо было торопиться…
Торвальд с княжной первыми въехали в открытые ворота княжеского гарда. И сразу поняли, что опоздали.
Их окружил шум битвы. Повсюду раздавался лязг оружия, скрежет и крики. Невдалеке реял стяг Властимысла, охраняемый рослым дружинником.
На крыльце княжеских хором Доброгость сражался с Властимыслом. На отце княжны не было кольчуги, и рукав его белой рубахи уже побагровел от крови. Однако даже будучи раненым, Доброгость уверенно отражал выпады старого князя и сам пытался нанести разящий удар. Но было ясно, что силы хозяина дома на исходе.