Политый дождём кирпич стен потемнел до кровавого цвета, ажурный рельеф фасада вызвал у Виктора какую-то физиологическую ассоциацию. Стоящие у стен строительные леса приобрели серо-чёрный цвет.
В некоторых зарешёченных крест-накрест окнах отсутствовали стёкла. Промокшие посеревшие листы фанеры закрывали проёмы. Вокруг никого не было. Одна створка огромных тяжёлых ворот была приоткрыта, изнутри не доносилось ни звука.
Виктор осторожно поднялся по трём низким разбитым ступенькам и заглянул внутрь. Глаза его ещё не привыкли к темноте, и он подслеповато щурился, вертя головой из стороны в сторону.
Идти в непроглядную тьму было откровенно боязно, а уж во тьму внутри заброшенной церкви, разорённой в советском прошлом – так и вовсе жутко. Виктор мялся на крыльце, пока где-то не хлопнула ставня, заставив его подпрыгнуть и выйти из мистического оцепенения.
Войдя, Виктор попал в сводчатый коридор, опоясывающий центральное помещение. Тусклый свет, падавший из окон, освещал выложенный шахматной плиткой пол. Стены были густо расписаны побледневшими от времени фресками, разобрать, что на них изображено, было совершенно невозможно. Виктор осмотрительно прошёл в решётчатые ворота и попал в огромное помещение, заставленное по периметру строительными лесами. В воздухе витали запахи краски и мокрой штукатурки.
Он ступал, стараясь не споткнуться о забытые рабочими вёдра и швабры. В полутьме почти ничего не было видно. Виктор смог рассмотреть только три яруса пустых арок иконостаса, взбегающих высоко к потолку.
Шаги учителя гулко отдавались в пустоте. Виктор вышел в центр помещения, огляделся и задумался, какой бес вообще дёрнул его прийти сюда. Храм был тёмен, захламлён, полузаброшен, сыр и мрачен. Никакие эстетические струны его души не были задеты. Восторженных дифирамбов своей учительницы он так и не понял.
Постояв немного, Виктор развернулся, чтобы уйти. Вдруг под потолком захлопали птичьи крылья, в гулкой тишине звук раздался неожиданно громко. Под самым потолком промелькнула сизая тень.
Вспугнутый невесть кем голубь, заполошно метался под куполом, ища выход. Наконец, он нашёл какое-то окно с недостающим стеклом и выпорхнул наружу, задев прикрывавшую дыру тряпицу.
В тот краткий миг, когда крохотное пернатое тельце пролетело сквозь окно, в небе образовался просвет, и золотой солнечный луч ударил точно в приоткрывшийся просвет. И всё ожило.